Виктор Галданов - Банка для пауков

Эта граничащая с идиотизмом глупость взбесила Валико.

— Тогда зачем тебе вообще тратить время на мужчин! — ядовито произнес он. — Обойдись краковской колбасой. У нее всегда эрекция.

Он вышел, сердито стукнув дверью, услышав за спиной ее возмущенное «За собой промывать надо…» — но не вернулся, а вошел в комнату, где дрых Тенгиз и резко растолкал его.

— Слушай, ты вообще где эту лахудру подцепил, а? — спросил он.

— В баре, — невинно отвечал молодой человек. — А что, тебе тоже ее хочется? Ну, пойти, потрахай…

— Нет, у тебя явно все мозги из головы в головку перетекли! — возмутился Валико. — Уже без двадцати семь, нам сейчас будут звонить, а тут эта…

— Успокойся, старик, тут все под контролем, — заверил его Тенгиз, вставая. В эту минуту в комнату вошла девушка из ванной. На голове ее был тюрбан из полотенца, второе полотенце обтягивало ее тело наподобие юбки от плеч до бедер. — Какого хрена ты тут шляешься? — зарычал на нее молодой человек. — Чего вынюхиваешь? Шпионить за нами подослана?

— Да ты чего, Тенг, миленький! — Девушка опешила. — Я просто пошла в туалет, ну заодно и искупнулась. Но я же не могла к тебе грязной ложиться!

— Ты только посмотри на эту обезьяну! — Тенгиз одним рывком сорвал с нее полотенце и взору Валико предстало наверное самое стройное и прекрасное тело из всех, какие он только видел.

Девушка была еще очень молода, не старше восемнадцати лет, груди ее были небольшими и не только не отвисали, но торчали вверх, будто целились в него розовыми кнопочками сосков-пушечек. Без одежды, бижутерии, туфель и грима она казалась совсем ребенком, случайно оказавшимся во взрослой компании.

— Хочешь ее? — спросил Тенгиз у Валико. Тот ничего не ответил, лишь жадно пожирал девушку глазами.

— Зато я его не хочу! — возмущенно воскликнула девушка, вырвала свою руку из руки Тенгиза, быстро подобрала полотенце и прикрылась им, став от этого еще более соблазнительней.

— Почему это ты его не хочешь? Не хочешь, так перехочешь.

— Не захочу, значит не дам!

— Ах ты сука! Так ты тут еще и выеживаешься! — дернув ее за руку, молодой резко притянул ее к себе и, схватив за волосы, задрал ей голову, так что она завизжала от боли. — Какого хрена ты тут выпендриваешься как муха на гавне. Чего, думаешь, если ты сейчас под него не ляжешь, я тебе денег дам? Ни хрена ты от меня не получишь!

— Мне твои деньги не нужны! — со слезами на глазах отвечала девушка. — Я тут не ради денег, а только ради тебя.

— А я тебе на хрен усрался?

— Я… я люблю тебя, а ты…

— Че-во?.. — поморщился Тенгиз. — Лю-ю-блю… блю… блю…

— А тебе не шлюха какая-нибудь! — выкрикнула девушка и, получив крепкую пощечину, горько зарыдала.

Эти слезы вывели Валико из себя.

— Ну ты, фуцин! — заорал он на Тенгиза. — Ты что, хрен отрастил — мужчиной себя почувствовал? Дай ей столько денег, сколько обещал и пошли. А она пускай сидит здесь еще пару часов и забудет, что нас видела.

В расстроенных чувствах Тенгиз, почувствовавший, что его унизили, но еще не понимал как, вынул из кармана брюк стодолларовую бумажку, секунду подумал, потом выдернул еще одну и протянул девушке.

— Вообще-то в этой гостинице крайняя такса — сотка, — пояснил он Валико.

— Мне не нужны твои деньги! — прошептала девушка, отвернувшись.

— Ну ладно, сука, раз так, я дам тебе еще сотку, только не делай такую физию, как будто…

— Я пошла с тобой не ради денег! — твердо заявила девушка. — Я сделала это только ради тебя. Ты видно ничего не помнишь, как ты со мной танцевал, и какие слова говорил, а я… Я тебе поверила! Я подумала, что ты — тот единственный парень, которого я ждала всю жизнь…

В комнате повисло неловкое молчание. Тенгиз, весь шарм которого сводился к стандартному набору острот и анекдотов (их вполне хватало на то, чтобы увести с дискотеки какую-нибудь разбитную студентку или стриптизершу из ночного клуба) почувствовал себя не в своей тарелке. До сей поры никто не отказывался от его денег. Этот вопрос неожиданно как-то сам по себе вставал поутру после ночных утех и страстных поцелуев. «Кстати, миленький, — внезапно спохватывалась кинозвездочка с крохотными брильянтиками в ушах, садясь в свою ярко-алую «хонду», — ты мне не подкинешь денежку, в автосервис заскочить? Что-то у меня инжектор чихает, мастер говорил…» «Тэнгии-и-и-с, — шептала поутру грациозная балеринка из Большого, водя по его обнаженному плечу тонким, манящим, точно жалящим язычком, — мне пора-а-а на занятия. Помнишь, я тебе говорила про маму? Ну, что ей надо лекарства купить…» У другой оказывались проблемы с оплатой учебы, приобретением платьев, духов, лечения папы, сестры, подруги… Как правило все эти проблемы укладывались в скромную для Тенгиза сумму — сотню, ну, две долларов. Сейчас же он почувствовал себя даже до некоторой степени обманутым. Девушка была как девушка, в смысле, не девственница, но и не крутая профессионалка. Конечно, вначале они потанцевали, он немножко попудрил ей мозги, она посмеялась и отправилась с ним в постель без каких-либо рассуждений о смысле жизни. Они прекрасно провели вдвоем ночь…

— Ну, и как тебя зовут? — поинтересовался Тенгиз.

— Лю… Люла… — сквозь слезы прошептала та.

— Люла?

— Нет, Люда.

— Угу, значит Люда. И давно ты, Люда, промышляешь в этой гостинице?

— Я вообще не промышляю, я сюда просто приехала. В театральный поступать.

— Ага, значит, артистка.

— Я вообще-то пою. Я бы хотела стать певицей. Но… мне бы хотелось еще научиться держаться на сцене.

— И поэтому ты живешь в гостинице и ходишь в училище?

— Ну ты что? Откуда у меня деньги на гостиницу? — искренне поразилась она. — Я живу у подруги, работаю в театральных и киношных массовках, готовлюсь к поступлению… А сюда нас с подругой пригласил один ее парень. Он пришел с приятелем и повели нас в казино. А что тут такого, я молодая девушка, не могу же я вечно в четырех стенах сидеть. Ну, мы и пошли. А они как уселись эту рулетку вертеть, так совсем про нас с Нинкой забыли. Ну, мы и пошли с ней попрыгать в кабак, там музыка живая. А потом я тебя увидела… и подумала — вот и он, мой Сильвестр Сталлоне…

Из глаз девушки вновь потекли слезы, но Тенгиз уже не сердился. Он пальцами утер с ее щек соленые дорожки и взъерошил волосы. Стоя перед ним на коленях, девушка поглядела на него каким-то особенным, собачьи-преданным взглядом, в котором светились и надежда, и любовь, и что-то еще, трудовыразимое. И Тенгиз притянул к себе ее голову, и кратко чмокнул ее в губы, потом поцеловал повторно, еще раз, и наконец их уста слились в таком долгом и страстном поцелуе, что Валико почувствовал себя в этой комнате явно лишним и поспешил выйти и прикрыть за собой дверь.