Виктор Галданов - Банка для пауков

Хотя Тигран в общем-то был другом Мосиного детства и никогда ничего плохого ему не делал. Разве что однажды позарился на его премию и прислал тех самых двух бандитов, с которых началось сотрудничество Моси с мафией. Потом уж пришел сам, повинился, распили мировую, набросал список тех, кого можно было начать рэкетировать — и дело закрутилось. Поэтому Мося предпочитал подождать и посмотреть, что произойдет. Но он понимал, что во всех группировках города есть люди, которые работали на Вано и с нетерпением ждали конца этой опеки. Они делились с Вано своими доходами с продажи наркоты, женского тела, контрабанды, левой водки, сидюков, шмоток. Они не были намерены ждать. Они рвались к самостоятельности, к безграничной власти над своим бизнесом. И если Вано они панически боялись, то его родственники их не пугали. В любом случае Мося должен быть настороже. Страх перед Вано был вполне оправдан, долгие тридцать лет он вел с криминальным миром столицы самую настоящую войну, гораздо более жестокую и бескомпромиссную, чем вела милиция, поскольку та все же отрабатывала свои грошовые зарплаты во имя светлого будущего всего человечества. А он, Вано, благодаря этой войне имел миллиарды добрых, старых, полновесных хоть и деревянных рублей и воевал за светлое будущее своего семейства.

На этой войне каждый из них терял своих людей в войнах с местными «шишкарями», «паханами» и «буграми», каждый из которых располагал своей более или менее крутой бандой с большим или меньшим количеством стволов. Вано потерял своего старшего сына и племянника, Тигран Мурадян, который так никогда и не женился — дядю, который вообще ни в чем не был виноват и мирно шил себе сапоги и туфли. Моисей Лазаревич, правда, еще ничего не терял, но у него взорвали машину — прекрасный белый «кадиллак» — и сожгли одну дачу. Но, в конце концов, большая численность кавказцев, суровая дисциплина и, главное, сплоченность, беззаветная готовность всем идти драться за одного своего обиженного (качества, отсутствовавшие у русских бандитов) привела их к победе. Десять лет назад они отпраздновали триумф, подчинив себе весь город.

Главенство Марагулия признали все группировки города и стали вносить свои доли в его «общак». Мося и Мурадик — также были назначены паханами под контролем Вано. «Пахан»… слово-то какое. На самом деле Мося считал себя чем-то вроде министра в этом королевстве. Министр по делам культуры и искусства. Хотя, если считать пиратские компьютерные си-ди-ромы, то можно прибавить сюда и науку. Он контролировал это весьма немаловажное в финансовом отношении направление деятельности, и его работа приносила очень значительные прибыли. Ничуть не меньшие, чем наркотики и рэкетирование палаток и оптовых рынков.

Со смертью Вано Мося и Тигран остались наиболее значительными фигурами в преступном мире города. Но Тигран сидел в Бутырской тюрьме и сидеть там ему оставалось еще по меньшей мере восемь месяцев. Это давало Фраэрману преимущество, по крайней мере, выигрыш времени.

Фраэрман посмотрел на стоящего на той стороне могилы плотного низенького вислоносого человечка в помятой шляпе, прикрывавшей лысый с кучеряшками по бокам череп, Гранта Меновазяна, по прозвищу Рантик и по кликухе Булгахтер. Он был помощником Тиграна по финансовым вопросам, его главным советником во всех делах. Он же был единственным, кто мог помешать Мосе. Впрочем, оставался еще и Егорушка Дубовицкий, но тот витал в слишком высоких сферах… Хотя со своей-то высоты орлу виднее каждую мышку…

Лимузин въехал во двор мэрии, и Дубовицкий решил подняться к себе с заднего крыльца, но к лифтам приходилось выходить в фойе, и тут его настигла орава журналистов. Пришлось дать краткое интервью. Да, он считает, что преступный мир бросил вызов всему цивилизованному сообществу, и ответ прокуратуры и органов милиции будет вполне адекватным. Преступный заказчик и исполнители будут в кратчайшие сроки найдены и наказаны. Нет, он не считает, что Вано Марагулия сам был преступным авторитетом, поскольку ни судом, ни прокуратурой, ни ФСБ ему никогда не предъявлялось никаких обвинений. Более того, на этот счет есть их совместный ответ бельгийской прокуратуре, которая попыталась было предъявить Марагулия какое-то там хлипкое обвиненьице и даже там что-то конфисковать, но утерлась, пришлось еще и за моральный ущерб платить. Да он был на юбилее у Вано в ту памятную ночь, но не считает, что совершил что-либо компрометирующее себя. Поскольку тот является почетным гражданином города и внес свой личный, большой, очень большой вклад в строительство объектов соцкультбыта, он был лидером меценатского движения, учредителем премии «Меценат года» и… и… и разных других тоже.

С этими словами мэр поторопился к лифту, в который журналюг не пустила его охрана и поднялся в свой кабинет, где у него была еще со вчерашней ночи назначена встреча с начальником милиции города генералом Дмитрием Патрушевым.

За неполных два года, истекшие с момента прихода его на пост начальника городской милиции Дубовицкий и Патрушев сдружились, сработались, бывали друг у друга в гостях, встречались на корте, поскольку и генерал был страстным теннисистом. Однако в занятиях бизнесом генерал не участвовал, поскольку коллекционирование денег не было его хобби. Он обожал охоту, рыбалку, у него была молодая любовница из его секретариата, поэтому его нельзя было заснять на видеопленку в бандитском притоне с голыми шлюхами. Трудно было взять его за живое и в вопросах получения материальных благ, ибо и роскошную квартиру и столь же роскошную дачу, и машины, и лодки — все это генерал получил практически даром из необъятного кремлевского распределителя. Именно там жил его незримый покровитель и режиссер всех его удивительных служебных перемещений. Именно оттуда некогда никому неведомый майор Патрушев был назначен вначале на пост начальника кремлевской охраны, потом стал начальником столичного уголовного розыска, потом побыл некоторое время замминистра внутренних дел и наконец пересел в кресло начальника столичной милиции, пост явно не меньше министерского,

— Что скажете Пал Сергеич? — спросил мэр, энергично входя в свой кабинет и бросаясь в свое необъятное кресло, лишь одно и способное принять его раздобревшую за десять последних лет фигуру. — Позор ведь. На всю страну, на весь мир… Что люди нам на это скажут?

— Смотря какие люди, — усмехнулся генерал. — У нас ведь в народе с давних пор есть поговорка «поделом вору и мука». Нет, поймите меня правильно, убийц я не поддерживаю и не поощряю. Но по большому счету, в каждом лесу должен быть свой санитар. Так что убийца и выступил в роли своего рода санитара.