Виктор Галданов - Разберёмся по‑семейному

— Конечно. И ты знаешь, что я скажу ей.

— Прошу тебя, скажи ей только, что ты посмотришь, что можно сделать.

— Не пытайся уйти от проблемы, солнышко. Сестренке предстоит столкнуться с неприятностями. И чем скорее она набьет себе синяков, тем скорее они пройдут.

Барский угрюмо потягивал свой коктейль, думая о том, как много прекрасных женщин связывает свою судьбу с ни на что не годными мужчинами.

— А она‑то тут при чем? Девке просто не повезло. Она связалась с идиотом…

— Можно подумать, что раньше она связывалась не с идиотами.

— … который внезапно куда‑то подевался, — упрямо закончила Марина.

— Как и все ее великие и страстные любови. Нет, ты мне можешь сказать, что она в нем нашла?

— Разумеется, в точности то же, что и я нашла в тебе, — заявила Марина. И, взглянув в недоумевающие глаза Барского, уточнила: — обеспеченность, постоянство и нежность.

Своими коленями она обхватила его колено и немножечко сжала, не сводя с него глаз.

— Не знаю, как насчет себя, но единственный совет, который я могу дать ей, — это вычеркнуть его из своей жизни. Мариш, я знаю людей типа этого Фимки — он не годится для Наташи. Он вообще не годится в спутники жизни ни одной женщине, кроме той, которая скрутит его в бараний рог. Ты же должна это понять.

— Я‑то это понимаю. Но Наташа не понимает.

— Придется. — Барский поставил пустой бокал и провел рукой по еще влажным волосам. — Ты, действительно, уверена, что он отправился в Питер полюбоваться на Пушкинские места?

— Как и в том, что дамочка, взявшая трубку, когда я звонила, была просто горничной отеля, мой милый. — Ее голос звучал хрипло, а пальцы яростно сжали его руку, пуская ногти под кожу. — Знаешь, милый, многим моим друзьям ты совершенно не нравишься. Меня уже очень давно не приглашают на разные светские тусовки, презентации и прочие приемы. Таковы правила игры, хотя мне на это и наплевать.

— Сравнивая меня с Фимой, ты ни к чему не придешь.

— Черт возьми, тебе надо пореже летать на самолетах. Ты от них тупеешь. — Она уронила сигарету на пол и яростно затоптала ее. — Я и не собираюсь сравнивать.

— Действительно? — поднял бровь Барский.

— Да я и не смогла бы. — Она взяла другую сигарету. — Прошло семь лет, и я думаю, что знаю о тебе меньше, чем в самом начале нашего знакомства. Мы можем быть вместе неделю, месяц или два. Потом по телефону с этим твоим противоподслушивающим устройством тебе кто‑то звонит, говорит тебе несколько слов, и ты бросаешь все, бросаешь кабак в середине рабочего дня, бросаешь меня на половине палки и уходишь. Я знаю только, что порой за этим стоят такие большие шишки, что генералы тебе кланяются и берут под козырек. А когда ты свободен, то начинаешь возиться с какими‑то подозрительными субъектами. — Она затянулась сигаретой и наклонилась к нему. — Но в одном, что касается тебя, я уверена. Я тебя люблю. И этого достаточно.

— Вот и хорошо. — Барский в глубине души лелеял надежду, что Марина никогда не узнает, что большинство подозрительных субъектов, с которыми он встречался в «Трубе», были агентами разных стран. И не только дружественных. Они превратили «Трубу» в нейтральную территорию, своего рода клуб, где противники могли бы встретиться, посидеть друг с другом, вместе выпить, рассказывая противнику небылицы и пытаясь выведать у него крупицы информации.

— Неужели ты не понимаешь, что с Наташей происходит то же самое? По твоему мнению, Фима какой‑то там сукин сын, жидовская морда, пидор какой‑то недоделанный. А для нее он очаровательный, рассудительный, а, может быть, даже гениальный юноша. Не важно, так ли это на самом деле. Важно, что и она любит его.

— О, женщины! — сказал Барский. — Да, согласен, он грамотный инженер, но в нем нет ничего такого… очаровательного. Мы, деревенские ребята, называем таких городских козлов пронырами. Он расчетливый, а не рассудительный. Он знает, что ему нужно от женщины, и у него хватает ума и терпения обрабатывать ее до тех пор, пока она не приползет на коленях и не отдаст сама то, что ему нужно.

— Истина, — медленно сказала Марина, — возможно, где‑то посередине.

— Возможно, — согласился Барский, пытаясь представить себя, что же может увидеть женщина в Фиме Лифшице.

Высокий, довольно привлекательный, но не красавчик. Острый взгляд серых глаз, светлые волосы. Одновременно мужчина и мальчик. Человек, способный облечь в непринужденную форму то, что хочет сказать, хорошо танцует, знает кабаки с хорошай кухней и умеет пить. У него современная холостяцкая квартира в городе и небольшая дачка в районе Пушкино. Там у него отличная мастерская и гараж, где он занимается своей инженерной работой. Там же он прикупил еще пару гаражей, полных старинных машин, которые он восстановил из утиля и довел до полного блеска. Барский всегда признавал, что у Фимы Лифшица золотые руки.

— Не знаю, что думает об этом ФСБ, но они, должно быть, считают, что он еще в городе. По крайней мере, пара ребят от них приглядывает за аэропортом. — Барский рассказал ей о встрече с Коржановым и Сияпиным. — Ты можешь объяснить, зачем ему понадобилось скрываться? Он что, задумал бежать в Израиль?

— Не представляю. Когда в последний раз я видела его с Наташей, не похоже было, что его что‑то беспокоит.

— Когда это было? И что он говорил?

Марина рисовала бокалом мокрые кружки на крышке фортепьяно.

— Это было вечером дня за два или три до его исчезновения. За два, я думаю. Я тогда выступала, а они сидели рядом, но я не много слышала из их разговора. Да я и не прислушивалась.

— Попытайся вспомнить.

В зале поднялся шум. Яночку напоили в усмерть, и она для двух грузинов начала танцевать стриптиз прямо в зале, без музыки. Барский дал знак бармену, чтобы для приличия включил хоть какую‑то музыку. Заиграл «Отель Калифорния». Движения шлюхи стали плавнее и размереннее.

— Ну, «Автопилот» дал материал на три страницы с иллюстрациями о том, как он восстанавливает старые машины. Он говорил, что хотел бы поехать на встречу с кем‑то из коллекционеров, чтобы найти еще парочку классических моделей для реставрации. — Она провела кончиком языка по губам. — А еще о том, что в газетах что‑то писали о новых ракетах‑перехватчиках. Ну, про эти, новые, из‑за которых америкашки подняли шум в ООНе. Я думаю, он пытался объяснить ей, как действует система наведения.

Барский внутренне напрягся. «Труба» при всех ее соблазнах была совсем не тем местом, где стоило обсуждать секретные разработки.

— До сих пор никто не видел ни Фимы, ни его машины. Это может быть хорошим знаком.

— Не поминай…

— Это только предположение, — сказал Барский. — Я бы сказал, что он инсценировал свое исчезновение. На самом деле никто не похищал его. Я пока не знаю, над чем он работал в последнее время, но могу представить общее направление его работы, и я слышал, что штатники по‑своему подошли к решению тех задач, которые стоят перед ним. По крайней мере, они добились результатов, не уступающих нашим. Меня тревожит другое. Я знаю, что Фима себе ни в чем не отказывает, и еще слышал, что он отчаянный игрок, причем играет с крутыми ребятами. Вполне возможно, что с него потребовали долг, а ему платить пока нечем, вот он и решил исчезнуть, пока не придумает какой‑нибудь выход. Если бы до него добрались, то не стали бы мараться с его машиной. Это штучная работа — такую найдут в два счета. Ее бы просто бросили где‑нибудь на стоянке. Но пока о ней ничего не слышно, вот я и предполагаю, что Фима хорошенько ее припрятал там же, где укрылся сам.