Лесли Чартерс - Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть

— Отчасти вы правы, — заметил сэр Джеральд. — Здесь существует государственный обвинитель и сложный судебный механизм. Главный здесь — городской прокурор — «прокураторе делла република» — Бенцони, кстати, вполне разумный старик, но мелкими делами он вообще не занимается, и под ним — орды младших прокуроров, судебных следователей, судей и полицейских.

— И всем им нужно одно, — сказал капитан. — Кого-нибудь отдать под суд.

— Вы преувеличиваете, — усомнилась Элизабет.

— Ни в коем случае. Кого бы полиция в чем ни обвинила неважно за что: за стоянку в неположенном месте или за убийство президента республики, — человек этот будет виновен. Если нет — это пятно на мундире властей и гвоздь в крышку гроба причастных чиновников. За все мое пребывание здесь не было случая, чтобы кого-то оправдали. Если уж слишком явно невиновен, получает условный приговор. Так что и волки сыты, и овцы целы.

— Абсурд! — Элизабет торопливо вышла из комнаты. Она была не в себе. Все трое мужчин молча глядели ей вслед. Первым заговорил сэр Джеральд.

— Полагаю, до понедельника ничего не поделаешь, как вы считаете? — спросил он. — Я, пожалуй, чего-нибудь выпью.

— Ну, это смешно, это нужно немедленно исправить.

— Вы можете это устроить?

— Конечно. Его арестовала полиция или карабинеры?

— Насколько я знаю, полиция.

— Тогда этим занимается полковник Нобиле.

— С полковником я говорил. Мы друг друга не поняли.

— Меня он поймет, — заверил профессор. — Ждите звонка.

Телефон зазвонил в полдень. Звонил сам полковник Нобиле.

— Дорогой друг, мне доставляет удовольствие сообщить вам, что удалось преодолеть бюрократические инструкции. Можете навестить своего земляка, если хотите. Он все еще в полицейском участке. Найдите меня, когда придете, и я все устрою.

— Вы очень любезны, — ответил сэр Джеральд. — Еду немедленно.

Роберта Брука он нашел в камере, под надзором молодого полицейского.

— Я могу поговорить с синьором Бруком наедине?

Полицейский с улыбкой покачал головой.

— Ничего, — сказал Брук, — думаю, он не знает английского. Очень мило с вашей стороны так быстро отыскать меня. — Говорил он вполне бодро.

— В чем вас обвиняют?

— По их мнению, я сбил Мило Зеччи своей машиной, причем уехал, не остановившись.

— Мило Зеччи? Отца вашей служанки?

— Да.

— Когда это случилось?

— В пятницу ночью.

— И это неправда?

— Нет, — сказал Брук. — Это неправда. Это стечение обстоятельств. Я в тот вечер действительно был в городе, чтобы встретиться с Мило.

— И вы с ним встретились?

— Не встретился, потому что он не пришел. Знаете что? Я вам лучше все расскажу сначала.

И рассказал. Сэр Джеральд был слушатель искушенный, следил он не только за сутью, но и за тоном. Наконец спросил:

— Так вы тогда действительно ехали по Виа Канина?

— Ехал.

— И его не видели?

— Никого я не видел.

— А теперь расскажите, что было вчера.

— Пришли двое полицейских. Вначале перед обедом. Расспрашивали меня. Я рассказал им то же, что и вам. Хотели взглянуть на мою машину и были дико возбуждены, когда заметили, что разбита противотуманная фара.

— Когда вы ее разбили?

— Вот это и странно, — ответил Брук, — Раньше я этого не замечал.

— А когда, по-вашему, это могло случиться?

— Понятия не имею. Я не пользовался машиной с того самого вечера. Возможно, она и разбилась, а я не заметил. И дети камнями кидают, и вообще…

Сэру Джеральду так не казалось, но он ничего возражать не стал. Сказал только:

— Если несчастье случилось в пятницу ночью и полиция явилась к вам и допрашивала в субботу днем, значит, кто-то навел их на вас. Похоже, кто-то дал им номер вашей машины.

— Не понимаю.

— Рассуждаю я так. Если кто-то видел аварию и сказал полиции, что машина была большим черным лимузином, или спортивным кабриолетом, или чем-то еще столь же неопределенным, понадобились бы месяцы, чтоб добраться до вас. Но они уложились в несколько часов.

— Ага. — Но Брука это не вдохновило: — И что из этого следует?

— Если предполагать, что вы ни в чем не замешаны, — сэр Джеральд на миг умолк. — Если исходить из этого, то вас кто-то подставил, сообщив, что в аварии замешана машина с вашим номером. Либо это сделано по ошибке, либо с умыслом. Можете вы вспомнить кого-нибудь, кто так на вас зол, чтобы хотел устроить вам гадость?

— Пока я здесь, кое-кому на мозоли я наступил, — признался Брук, — но это по большей части люди, стоящие на верхних ступеньках в местных художественных кругах. Не сказал бы, что эти люди затеяли бы такое. Единственный человек…

— Да?

— Но это ерунда. Единственный, кто на меня зол, — это человек по имени Лабро. Бывший сторож поместья профессора Бронзини в Волатерре. Думаю, его выгнали из-за меня. — Он рассказал консулу о Лабро.

— И вы с ним встретились еще раз в городе?

— В пятницу, когда шел домой. Собрался мне что-то сказать. Думаю, это был только повод выманить у меня деньги.

— Мог он знать номер вашей машины?

— Когда я приезжал на раскопки, его он видеть не мог, если вы это имеете в виду. Машина оставалась внизу на дороге. Но мог его выяснить.

— Как?

— Мое имя есть в телефонном справочнике. Гараж всегда открыт. Достаточно приехать и взглянуть.

— Да уж, — протянул сэр Джеральд. Вся эта ситуация казалась ему крайне неправдоподобной. — О чем они вас допрашивали?

— Да почти ни о чем, так, общие вопросы: «Вы были в тот вечер вне дома?» — «Куда направились?» — и все такое. Хотели, чтоб я сознался, но не вышло. Это им не понравилось. Насколько я понял, настоящий допрос начнется завтра, когда мной займется следователь из прокуратуры.

— Ничего не говорите, пока не будет адвоката. Я кого-нибудь найду.

— Не надо, — ответил Брук. — Профессор Бронзини уже прислал. Зовут его Тоскафунди, и он очень уверен в себе.

Прокурору Антони Риссо было около тридцати, свое детское личико он любил прикрывать черными очками, подражал Генри Фонда и был крайне честолюбив.

В понедельник в десять утра его вызвали к Бенцони, который был городским прокурором и, естественно, его начальником. Бенцони сказал:

— Я слышал, вы хотели заняться делом того англичанина, Брука. По принятому у нас порядку очередь Кавальери, а за ним Маццо. У вас есть весомая причина этот порядок нарушить?

— У меня две причины, — ответил Риссо. — Во-первых, из того, что я прочитал в материалах полиции, многое будет зависеть от результатов экспертизы, а у меня, как вы знаете, соответствующее образование. Во-вторых, обвиняемый — англичанин, а я говорю по-английски гораздо лучше, чем Кавальери или Маццо.

— И в-третьих, — подхватил Бенцони, — вы ведь выставили свою кандидатуру на выборах, не так ли? И успех на процессе, где ответчик — англичанин, а жертва — почтенный старик-итальянец, может увеличить ваши шансы и добавить сколько-то голосов.