Лесли Чартерс - Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть

Последовала пауза. Мужчина продолжал молчать. Потом повесил трубку. Все так же синхронно оба вышли из будок и направились к выходу.

Доменико проводил их взглядом. Потом опер тележку о стену и отправился в канцелярию. Сидевший там карабинер в полевой форме читал донесения. Доменико он хорошо знал, но, выслушав, только пожал плечами:

— Может быть, ты и прав. Я доложу. Больше ничего сделать не могу.

Мужчины оставили чемоданы в пансионе на Виа Порта Росса, где портье явно ждал их приезда, и, захватив ключи от комнат, снова вышли на улицу.

Обошли Пьяцца делла Синьориа, полную крикливых гидов, и погрузились в сплетение тесных улочек старого города.

Смена обстановки напоминала переход с освещенной и украшенной сцены в темный хаос закулисья. Тут до сих пор не ликвидированы были следы наводнения. Когда в тот осенний ноябрьский вечер на Флоренцию обрушилась стена пенящейся грязной воды, прежде всего и больше всего пострадала эта часть города. Ну а с ее очисткой и ремонтом власти вообще не ломали голову — слишком маловероятно было, чтобы какой-то турист отважился проникнуть в ее темную утробу. Решетки в окнах полуподвалов до сих пор украшала смесь грязи, веток и мазута, затвердевшая, как бетон. Двери и окна забиты досками. Разбитые уличные фонари так и не заменены.

Сдруччоло Бенедетто была жалкой улочкой, настолько узкой, что казалось, стоявшие на ней высокие дома сходятся наверху. Двое мужчин дошли до ее конца и остановились.

Тот, что поменьше, сказал:

— Думаю, нам тут обоим делать нечего. По дороге нам попадалось кафе. Что, если мы будем дежурить по очереди? Если хочешь, начну я.

Здоровяк кивнул и вернулся назад. Прошло около часа, когда двери дома номер семь отворились и вышел мужчина, как с удовлетворением отметил наблюдатель, небольшого роста и хромой. Диндони свернул на Виа Торта, чем упростил все дело, ибо шел в сторону кафе, где сидел напарник.

Кафе Диндони не миновал. Войдя в зал, где здоровяк занялся газетами, он раздвинул штору и прошел во внутреннюю комнату. На ходу бросил пару слов девушке за стойкой, та в ответ улыбнулась.

Вошедшие мужчины последовали за Диндони за штору. Там была небольшая комната, в ней стоял единственный стол и три или четыре стула — только для избранных посетителей. Когда они вошли, Диндони поднял глаза и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его. Тут появилась официантка и зашумела:

— Это приватное помещение, уходите, пожалуйста!

Здоровяк поставил стакан на стол, капнув немного жидкости на его гладкую поверхность, и пальцем нарисовал что-то похожее на пятерку, но без верхнего хвостика.

— Вы что, глухой? — набросилась на него официантка. — Мне повторить или послать за хозяином?

Палец здоровяка снова пришел в движение, обведя вокруг недописанной пятерки кружок. Диндони это словно загипнотизировало. С трудом отведя взгляд, он сказал официантке:

— Мария, эти синьоры — мои друзья. Будь так любезна, оставь нас в покое.

— Друзья? — презрительно переспросила она. И тут заметила, как Диндони напуган.

— Вот именно, — сказал один из мужчин. — Давайте выпьем. Для моего друга и меня — «Граппа Тоскана». Для вас тоже, синьор Диндони? А вам, Мария?

Пробормотав «Мне ничего», официантка исчезла за портьерой. Наполняя три рюмки ликером, недовольно заметила, что у нее дрожат руки.

Сципионе понял, что вопрос риторический, и отвечать не стал.

— Возможно, стоит обратить внимание. У ребят на вокзале на такие вещи нюх. Завтра я хочу видеть сводку регистрации по отелям.

Сципионе сказал:

— Синьор лейтенант понимает, что имен будут сотни. Сейчас толпы туристов.

— Постарайтесь думать головой, если Господь вам ее дал, — оборвал его лейтенант. — Эти двое — итальянцы, значит можете оставить в покое всех американцев, англичан, французов, скандинавов, испанцев… нет, впрочем, испанцами лучше не пренебрегать.

Как выяснил Брук, хуже всего было пробуждение. Теперь он уже не так тосковал о Джоанне, как раньше, но пока он спал, она была перед ним как живая — сидела в кресле у камина, лежала в постели; казалось, стоит протянуть руку и коснешься ее плеча. Но, проснувшись, он тут же осознавал, что Джоанны уже нет, что одна ее часть превратилась в горсточку пепла в предместье северного Лондона, а другая погасла, как задутое пламя.

Слышно было, как Тина возится в кухне, видно, открыла своим ключом, пока он спал. Это уже прогресс, еще недавно к ее приходу он давно был на ногах. Малейший прогресс в выздоровлении доставлял ему удовольствие.

Встав, он умылся, тщательно побрился, почистил зубы и надел чистую рубашку; эта каждодневная рутина помогала ему держать себя в руках.

Когда вошел в гостиную, завтрак уже был готов: кофе в старинном серебряном кофейнике, молоко, гренки с маслом и апельсиновый джем.

В галерею он отправился пешком. В гараже стояла машина, серый «санбим тэлбот», но, если не было дождя, предпочитал ходить пешком. Вначале вниз по Виа Микеланджело к Арно, потом через мост со свежеотреставрированным парапетом и вдоль набережной к книжному магазину и галерее на Виа ди Бенчи.

Улицы полны были юношами и девушками, которые мчались в школы на велосипедах, мотороллерах или пестрыми пешими стайками. Итальянская молодежь нравилась ему больше ее британских сверстников: тут лучше одевались, чаще мылись и, вероятно, были более уверены в себе, потому что не думали столько о том, какое впечатление производят на старшее поколение.

Он настолько задумался, что капитан королевского военно-морского флота Комбер довольно долго шагал рядом, прежде чем Брук его заметил.

— Я ждал вас, — сказал Комбер, бодрый мужчина с воинственно торчащей бородкой. — Сегодня туристы здесь так и кишат. Вашему бизнесу это на пользу.

— И да и нет, — ответил Брук. — Половина из них заходит ко мне только поглазеть. Хватают дорогие книги жирными пальцами, а когда заметят мое недовольство, расщедрятся и купят путеводитель за триста лир.

— Ну да, когда вы упрете в них свой ужасный, отсутствующий взгляд, они, наверное, каменеют — как же звали того героя? — как при взгляде на голову Горгоны.

— Любите вы ерунду говорить…

— Сегодня я сам хочу кое-что купить.

— Не знал, что вы интересуетесь искусством.

— Только в общих чертах, — уклончиво ответил Комбер. — В самых общих. Мне нужна книга, где были все художники и их наиболее известные картины, но без лишних подробностей.

— Тогда вам подойдет словарь.

— А такой существует? Мне — в сторону? Еще чего! Ах ты, сопляк бесстыжий! — Последние слова относились к юноше на «ламбретте», который пытался протиснуться мимо них в узкой улочке и не мог, потому что Комбер по обыкновению шагал посреди проезжей части. — Пар всегда уступает дорогу парусам, молодой человек!