Михаил Попов - Давай поговорим! Клетка. Собака — враг человека

— Знаешь, почему это здание имеет такой фасад?

Никита отрицательно качал головой и тут же узнавал, что в свое время на подпись Сталину попали два проекта гостиницы «Москва» (вот этой, посмотри), и он из своеобразной тиранской ехидности (а не по ошибке, как считали) подмахнул оба. Долго мучались архитекторы над тем, как быть, пока не решили воплотить оба проекта.

В обществе своих друзей Светлана не посмела бы выступить с этой банальной байкой. Никита же выслушивал ее хоть и без восторженных возгласов, но с полным вниманием.

— А там, под крышей, видишь лепнину фривольного содержания? Знаешь, почему это?

Даже не дожидаясь соответствующего кивка, сообщала она Никите, что в начале века был здесь фешенебельный публичный дом. Многие известные люди бывали здесь. И Куприн… — поймав взгляд спутника, она прерывала перечисление.

— В этой церкви венчался Пушкин, а в этой крестили Суворова.

Никита внимательно осматривал и ту, и другую.

В таком режиме был проведен не один десяток человеко-часов, и, когда Светлана от трамвайной остановки направилась к архитектурной стене, Никита не испытал никаких эмоций. Тайной его целью было выведать что-либо об отце спутницы, но ломиться к этим сведениям напрямую он боялся. Боялся спугнуть «сестрицу». Курочка по зернышку клюет, говаривала его матушка, и он решил взять на вооружение этот принцип. Он рассчитывал собрать нужную информацию, сметая мусор оговорок с гранита ее рассказов на монументальные темы.

— Знаешь, что это за монастырь?

После Новодевичьего и многих других Никите было все равно.

Вошли. Пасмурно, тихо, обжито.

— Сюда, когда взорвали храм Христа Спасителя, привезли часть фресок.

Осень была осенью даже в монастыре.

В полном молчании они пересекли осеннюю территорию, завернув на несколько слов к знаменитому некрополю, вышли к общедоступному кладбищу. Миновав невзрачную, но действующую церквушку, они углубились в места захоронения.

Никита обратил внимание, что кладбище чем-то отличается от некрополя, хотел было об этом подумать, но решил не отвлекаться. Если он даже и поймет что-то, что это ему даст? Но Светлана заставила его думать в этом направлении.

— Послушай, тебя не поражает разительный контраст?

— Что?

— Между тем, что мы видели, и тем, что видим. Там благолепие, в некрополе, и, главное, неподвижность, а здесь теснота, как в трамвае, правда?

— Правда, — честно согласился Никита, хотя ему не показалось, что он понял, о чем идет речь. Людей на кладбище было совсем немного. Вон за деревьями кто-то мелькает, больше никого.

— Даже после смерти продолжается суета.

— Н-да.

— Людей слишком много. Слишком много людей. Это основная идея моего папы. Немного безумная, может быть, даже не немного, но идея, правда?

— Конечно.

Кладбище резко шло под уклон, торопливо спускаясь к шумящей внизу речке. Приходилось петлять по узким тропкам, протискиваться между почти слипшимися оградами. Получалось нечто похожее на адский слалом. Услышав слово «папа», Никита на мгновение потерял бдительность и поскользнулся на стопке кленовых листьев. Ловя равновесие, он схватился за ограду и разодрал ладонь ржавой железкой.

Хлынула кровища.

— Платок, — крикнула Светлана при виде этого зрелища. Глаза у нее блестели. Она извлекла из кармана что-то скомканное и розовое.

— Нет, — сказал Никита и вытащил здоровой во всех отношениях рукой свой платок, белоснежный, благоухающий стерильностью.

— Лучше моим.

— Пожалуй.

Светлана спрятала свою тряпицу и осторожно взялась пальцами за носительницу раны. Кровь капала.

— Нужна дезинфекция, — заявила учительница, к чему-то примериваясь прищуренным глазом.

— Мне говорили, что достаточно помочиться на рану.

— Да?! Ну и как, ты себе представляешь, я буду все это проделывать, а?

— Не понял.

Светлана вздохнула.

— Пытаюсь шутить. Мы не будем мочиться, мы пойдем другим путем.

И она припала к ране губами.

Никита внимательно и сочувственно рассматривал чисто промытые волосы на затылке сестры и пытался понять, приятно ли ему действие ее губ и языка, и понять не мог.

— Ну вот и все, — облизываясь, сказала Светлана, — теперь мы с тобой одной крови, ты и я.

— Согласен.

— Давай платок.

Сделав все, что нужно, она объявила:

— Теперь ее подними, чтобы кровь не приливала. И пошли дальше.

Без дополнительных приключений они спустились к широкому мутному ручью.

— Как эта речка называется? — спросил Никита с занесенною рукой.

— Ты уж совсем, спроси тогда, как называется это бревно или эта автопокрышка. Никак, просто они помогут нам перебраться на другой берег.

Никита сосредоточенно кивнул.

— Однако как тебя проняло московское краеведение. Я специально для тебя отыщу название этой клоаки.

— Спасибо.

— Что спасибо? Нам на тот берег. Может, на ручках меня отнесешь, или за рану опасаешься?

— Нет, — Никита серьезно покачал головой, — я могу оступиться, если понесу тебя, и мы оба свалимся в грязную воду.

— Прагматик. Ладно, давай будем прыгать.

Они благополучно, с бревна на валун, с валуна на камеру, форсировали ручей и начали подниматься вверх по узкой тропке меж высохших репейников к высокой стене из цементных щитов.

— Мы сильно сократили путь?

— А ты устал?

— Нет. Я устаю очень редко.

— Очень ценное в мужчине качество, — засмеялась Светлана, — нам теперь туда, уже совсем близко.

Пройдя метров пятьдесят вдоль стены, они оказались возле отверстия, стыдливо и ненадежно прикрытого досками.

— Нам сюда?

— Сюда.

— А к кому мы идем, Света?

— Как к кому? Разве я не сказала? К моему отцу.

— Руслик, хочешь я тебя развлеку?

Они сидели в полупустом поезде пригородной электрички. Руслан глядел в темнеющее окно на вечерние, а поэтому особенно печальные пригороды.

Денис возился со своей записной книжкой. Пробегал туда и обратно по ее страницам, что-то отчеркивал, помечал. Для него блокнот был куда занимательнее пейзажа.

— Руслик, а Руслик.

— Отстань.

— Смотри, это называется занимательная статистика.

— Что это? — спросил грустящий, бросив взгляд на испещренные страницы.

— Сводная таблица.

— Не хочу. Скучно.

— Может быть, даже тошно?

— Может быть.

Денис захихикал.

— Понимаешь, я подсчитал не только количество, простое количество собак, которых, вернее, от которых мы освободили наш родной мегаполис, но и то, каких именно пород были эти отвратные твари.

Руслан оторвался, более-менее, от созерцания печальных окраин.

— Что там у тебя?

Денис прижал блокнот внутренностями к груди.

— Погоди, нечестно, если ты бесплатно воспользуешься плодами моей умственной работы.