Джерард О`Нил - Черная месса

Новые следователи не были наивными. У них уже имелись подозрения о возможных связях Балджера с ФБР, но ни одного твердого доказательства. От своих собственных информантов они также знали, что Балджер чувствует себя вполне уверенно и любит похваляться, что может обвести вокруг пальца любого, кто попытается его преследовать. Он посмеивался над полицейскими штата, называл неудавшуюся попытку в гараже на Ланкастер-стрит «шуткой». Это очень походило на бахвальство криминального авторитета, которое полицейские наблюдали со своего места в меблированных комнатах, следя, как Балджер выпендривается перед гаражом, втягивая живот.

На самом деле Балджер принял ту историю в гараже на Ланкастер-стрит близко к сердцу. После Ланкастер-стрит Балджер и Флемми, и без того подозрительные, сделались особенно осторожными. Уайти установил мудреную сигнализацию в своем кондо, где жил с Грейг. То же самое он сделал с черным «шевроле-каприс» 1984 года, на котором они с Флемми ездили. (Машина была зарегистрирована на сестру Кевина Уикса, Патрицию, работавшую секретарем в полиции Бостона.) В кондо Балджер постоянно держал включенными телевизор и стереосистему. В машине у него постоянно громко работало радио и трещал полицейский сканер, заглушая негромкие разговоры. А в конце дня Балджер парковал машину прямо у дверей кондо, где всегда мог за ней следить.

Более того, Балджер и Флемми все больше отдалялись от других, особенно Балджер. Вместо того чтобы выделяться в устойчивом потоке прочих криминальных личностей, как он делал это в гараже на Ланкастер-стрит, Балджер словно отошел в сторону. Как сообщил следователям один из информаторов в 1984 году, Балджер «разговаривает с подчиненными только в случае крайней необходимости. Подчиненные не могут напрямую обращаться к Балджеру или Флемми. Все контакты происходят через Джорджа Кауфмана, а уже Кауфман передает им необходимую информацию».

Эти особые предосторожности дополняли уже принятые Балджером надежные меры борьбы с возможным наблюдением за ним, такие как манера вождения автомобиля с целью проверить, не едет ли кто следом: он мог внезапно остановиться, внезапно повернуть в противоположную сторону, в особенности на улице с односторонним движением, внезапно съехать со скоростной полосы на хайвее и вообще свернуть с автострады. Бергерон и агенты АБН Рейли и Берри отмечали, что Балджер и Флемми постоянно держатся настороже.

Балджер с Флемми и новые следователи время от времени натыкались друг на друга. Однажды летней ночью Бергерон и Берри ехали следом за Балджером по Дорчестер-авеню в Саути, когда он их заметил. Балджер помахал им и улыбнулся. Но Уайти не всегда вел себя так беспечно. Однажды ночью Бергерон с еще одним детективом вели наблюдение за кондо в Куинси из белого «форда»-фургона, выделенного им АБН. В 2.02 ночи Балджер вышел из номера 101, сел в машину и поехал вокруг парковки, с подозрением глядя на «форд». Затем припарковался, вышел и заглянул в заднее стекло фургона, обошел вокруг машины, посмотрел на нее спереди и, заметно взволновавшись, вернулся в кондо. Следователи торопливо отъехали, и в эту же минуту увидели в зеркале заднего вида Балджера в автомобиле, выехавшем из тени мусорного бака.

Из этой игры в кошки-мышки следователи сделали вывод, что Балджеру и Флемми известно о проявленном к ним интересе. Но даже понимая, что «Операция „Бобы”» развивается в атмосфере высочайшего риска, они не допускали мысли отказаться от нее. Бергерон, Рейли и Берри часто обсуждали возможность того, что Балджер и Флемми являются осведомителями ФБР. Но в конце концов – и что с того? В 1984 году основная идея была проста. Балджер и Флемми, как заключил Рейли, «были крупнейшими криминальными фигурами, оставшимися в Бостоне после недавнего краха организации Анджуло». Даже если они и являлись информаторами, заметил Рейли, «информаторам никто не дает зеленой улицы». Все сходились в одном – будет намного проще выстроить дело, если они сумеют убедить свидетелей дать показания против Балджера и Флемми в суде, но это было нереально: из-за замкнутого образа жизни Балджера, из-за того, что Балджера в преступном мире очень боялись; из-за того, что люди вроде Джона Макинтайра просто бесследно исчезали. Таким образом, основной стратегией операции «Бобы» была необходимость зафиксировать собственные слова Балджера. Бо́льшую часть 1984 года следователи провели, пытаясь набрать уважительных оснований для того, чтобы убедить судью дать разрешение на установку прослушки.

И хотя в виде любезности они уведомили ФБР в апреле 1984 года, при подготовке операции «Бобы» следователи ставили перед собой цель ограничить доступ ФБР к собранной информации, в том числе о наркодеятельности Балджера. «Я хотел не допустить к этой информации ФБР и продолжать работу», – рассказывал Рейли. «Это дело, – сказал он, – было инициировано АБН, проводилось АБН, финансировалось АБН. Мы делали все». Вся операция была организована так, чтобы не дать некоторым конкретным агентам бостонского отделения ФБР узнать о ней. Той осенью, когда из Нью-Йорка прибыла первоклассная техкоманда ФБР, чтобы проконсультировать АБН на предмет установки жучков в машине и кондо Балджера, этим прибывшим агентам запретили отмечаться в бостонском отделении. Двое местных агентов ФБР, которых АБН все-таки пришлось привлечь к работе – они должны были помочь прослушивать разговоры, – были в городе новичками. Даже штаб-квартиру операции «Бобы» перенесли в дом «Фарго» в даунтауне Бостона, подальше от комплекса правительственных зданий имени Джона Ф. Кеннеди, где агенты АБН и ФБР частенько пересекались, вместе ходили на ленч и могли начать сплетничать о делах, которые разрабатывали.

Но ФБР все равно знало, и с точки зрения Флемми, роль ФБР в операции «Бобы» была не более чем «тайной попыткой сделать так, чтобы расследование в конечном итоге оказалось безуспешным». Коннолли, как оказалось, с самого начала понял, откуда ветер дует – в самом начале 1984 года, еще до того, как у операции появилось название, и до того, как АБН разработало план действий. Сразу же после того как из Бостона прислали телекс, уведомлявший штаб-квартиру ФБР о запланированной разработке АБН, один из высших чинов ФБР в Вашингтоне, округ Колумбия, человек по имени Шон Маккуини, поднял телефонную трубку и позвонил Джиму Рингу. Маккуини был главой отдела по борьбе с организованной преступностью в головном офисе ФБР.

Вместо Ринга на звонок ответил Джон Коннолли.

– Это не ваши парни? – спросил его Маккуини.

А то, что знал Коннолли, знали и Балджер с Флемми. Они продолжали регулярно встречаться в течение всего года и, как сказал Флемми, разговоры часто обращались ко все возрастающему к ним интересу со стороны АБН и полиции Куинси. Между ними происходило нечто вроде взаимного сотрудничества – каждый делился с остальными любой добытой информацией. Коннолли получал дополнительную информацию от других агентов либо напрямую, либо через Ринга. Было бы неплохо, чтобы свой вклад вносил и Джон Моррис, но Моррис не только не руководил больше отделом, но и вовсе уехал из города: бывшего куратора отправили со спецзаданием во Флориду, и он вернулся только в начале 1985 года.