Джерард О`Нил - Черная месса

Флемми оценил предостережение. «Моррис сказал, что сможет уберечь меня от предъявления обвинения, но не сможет сделать то же самое для других участников операции, имея в виду Багарояна и Пулео».

ФБР прослушивало Багарояна с 22 июня по 26 сентября 1988 года. Записи и другие свидетельства привели к предъявлению обвинения Багарояну, Пулео и нескольким бостонским офицерам полиции. Багароян сумел вывернуться и на суде давал показания против полиции. Пленки прослушали, голоса букмекеров и копов опознаны. Но не Флемми и не Балджера: эти двое знали, когда можно говорить, а когда лучше помолчать.

Если Коннолли был Элмером Гантри бостонского отделения ФБР, человеком, силой своего слова привлекавшим новых партнеров, то Джон Моррис – это совсем другая история. Не в силах удержаться от соблазна, но терзаясь своими грехами, Моррис походил на ребенка, играющего в видеогонки – его машина ударяется в стену, он тут же поворачивает, на огромной скорости несется в другую сторону и врезается в противоположную стену. Хаотично двигаясь и не в состоянии удержаться в рамках, он стремительно приближается к концу игры. К 1988 году брак Морриса распался. Он рисковал своей карьерой в ФБР. Даже дружба с Коннолли, стремившимся всех обратить в свою веру, рушилась на глазах. Тот претендовал на повышение. Моррис, пообещав свою поддержку, на самом деле выступил против. Коннолли почувствовал, что его предали – и не без оснований. Морриса в свою очередь одолевали обоснованные опасения по поводу агента, который игнорировал дисциплину, редко бывал на рабочем месте и имел в подчинении других агентов, перекладывая всю скучную бумажную работу на них.

Но, что гораздо важнее, возражения Морриса проистекали из причин, о которых он не смел упоминать. В своем обращении к карьерной комиссии Моррис не собирался затрагивать вопросы коррупции или объяснять, что повышение Коннолли только укрепит неприкосновенность становящегося все более опасным Балджера. «Я не думаю, что ему следует быть руководителем, и точка. – Так, по словам Морриса, он написал в своей служебной записке. – Я не считал, что он для этого подходит».

Решение карьерной комиссии отказать в повышении, естественно, расстроило Коннолли. Но спустя некоторое время он решил действовать. Он обратился к Джиму Ахерну, служившему в бостонском отделении руководящим специальным агентом чуть больше года, с 1986 года. Коннолли и Ахерн крепко сдружились. Ахерн, в отличие от многих других своих коллег, руководивших бостонским отделением, был тем самым начальником, на которого Коннолли мог положиться.

«Они были, – заметил Моррис, – очень, очень близки». В бостонском отделении служило больше двухсот агентов ФБР, но Моррис видел, что новый руководитель «делал для Коннолли такое, чего за всю мою карьеру никто для простого агента не делал». В частности, выполняя все желания Коннолли. «Я никогда в жизни не видел, чтобы руководящий специальный агент обратился в штаб-квартиру ФБР и порекомендовал назначить руководителем того, кому отказала карьерная комиссия. Никогда». Но Коннолли получил желаемое, и весь 1988 год работал руководителем оперативной группы по борьбе с наркотиками. Джим Ахерн и тут пришел на выручку.

Теперь, воспрепятствовав Коннолли, Моррис сильнее, чем прежде, опасался влияния агента, взлетевшего на небывалую высоту. «Я боялся, что он меня просто уничтожит». Моррис чувствовал, что вот-вот окажется за бортом, что его изолируют. А из-за новой утечки информации о прослушке Багарояна его терзало чувство вины.

Моррис решил дать себе обет. «Понимаете, я больше не собирался ничего делать, в смысле оберегать их, чтобы уберечь себя». Моррис решил положить всему этому конец.

Был конец весны 1988 года, и на Морриса с новой силой навалились проблемы, в это же время группа репортеров «Глоуб» занялась Балджером и ФБР. Лер, Джерард О’Нил (авторы этой книги), Кристин Чинлунд и Кевин Каллен трудились над серией статей о братьях Балджер. Каллен высказал предположение, что Уайти – осведомитель ФБР, это единственное, что объясняло его неуязвимость.

Репортеры расспрашивали всех владевших хоть какой-то информацией. Ветераны полиции вроде Денниса Кондона, высокопоставленного государственного полицейского чиновника и бывшего агента ФБР, давая тем летом интервью, просто уходили от главного вопроса. Выдав гору материала по истории бостонской мафии и, в частности, банды «Уинтер-Хилл», Кондон откинулся на спинку стула и вздохнул. «Ну, я ушел из ФБР в 1977 году и никогда не рассчитывал ни на какую помощь от Уайти Балджера или Стиви Флемми», – не моргнув глазом, сказал он.

Джеремайя Т. О’Салливан, все еще занимавший пост шефа ударной группы по борьбе с организованной преступностью, повел себя агрессивно. «Я на это не поведусь», – рявкнул он, когда спросили его мнение о предположении, что Балджер – информант ФБР. А затем обрушился на копов, что соглашались на беседы с репортерами. «Вокруг полно людей с синими мигалками и пушками, и они получают неплохую зарплату. Да только мало кто из них занимается делом, зато сеют распри, пакостничают и постоянно чем-то недовольны».

Лер мог наткнуться на Коннолли на улице, и Каллен разговаривал с Коннолли на разные темы, но репортеры точно знали, что в своем расследовании от него помощи не дождутся. Коннолли как раз был из тех агентов ФБР, на которых жаловались другие копы.

Так что в мае 1988 года О’Нил позвонил инспектору ФБР Джону Моррису. Эти двое познакомились, когда «Глоуб» готовил серию статей о прослушке дома номер 98 по Принс-стрит.

Моррис ответил на звонок О’Нила, но резко отверг осторожное предположение о том, что Балджер – осведомитель ФБР. Моррис согласился на встречу за ленчем. О’Нил рассказал ему о проекте о братьях Балджер и сообщил, что хочет услышать от Морриса кое-какую информацию, словом, то, что репортеры называют «колоритом», о жизни Уайти в преступном мире Бостона.

О’Нил и Моррис встретились в июне в «Венеции», ресторане с видом на Дорчестер-Бей. Моррис явился в строгом костюме и вроде бы даже обрадовался, увидев О’Нила. Они немного поболтали ни о чем, а затем О’Нил снова затронул тему сотрудничества Балджера с бюро. «Ты даже не представляешь, насколько он может быть опасен», – сказал Моррис. Казалось, он пришел на ленч в ожидании этого момента. Балджер конечно осведомитель, внезапно объявил Моррис, и эта сделка стала ужасным бременем; он боится, что это все кончится плохо. Слова хлынули потоком, перегоняя друг друга. Коннолли и Балджер близки, вероятно, очень близки. Бывало для него и Коннолли, объяснял Моррис, устраивались обеды в доме матери партнера Балджера. Однажды на один из пиров, что приготовила миссис Флемми, явился даже Билли Балджер. (Это было в другой раз, не та встреча, на которой присутствовал Джим Ринг.) «И там были мы все – по одну сторону стола оба брата, по другую – два агента ФБР».