Владимир Смирнов - Граф в законе. Изгой. Предсказание

— Я вас не знаю. — Студент по-прежнему был грозен и неприступен. — Давайте лучше прощаться.

— Э-э, не пугайте. Вашего бокса не боюсь. Я каратист… И свой человек тут… Вы, Олег и я знаем Графа в лицо, поняли? Трое. Четвертый — это женщина. Полгода ее ищу, найти не могу… Найду. От дядюшки Цана не спрячешься, — Оглядев с ног до головы Студента, он мирно продолжил: — Сидите и слушайте. Вы — тень, вам молчать надо. А мне говорить хочется. С утра рот не раскрывал, аж язык закостенел… К нам пришли — хорошо. Большим человеком будете, уважаемым… Нашего графства все боятся…

Студент уже верил, что китаец тоже работает на Графа, но чем-то обиженное самолюбие сдерживало его желание ответить тем же радушием.

— Я слышал о карате, — наконец победил он самого себя, пошел на уступку. — С одного удара убить можно, да?

— Можно, — оживился китаец, — Хотите, покажу два-три приема?..

— Сейчас не надо. Граф может вернуться… Я вообще-то не знаю, разрешено ли вас пускать сюда?

— Разрешено, — успокоил его китаец. — Думаете, вы один его охраняете? Все жильцы этого дома его охранники, поняли?.. Потом больше узнаете.

— И Олега охраняют?

— Э-э, не надо вопросов… Знание добавляет скорби. Что можно — говорю, что нельзя — не говорю.

Но чувствовалось, что дядюшку Цана так и тянет рассказать многое-многое, поразить новичка.

— Все. Уходите! — тревожно шепнул Студент, увидев за стеклом Графа и рядом человека в старомодном френче с большими карманами.

— Сейчас, сейчас, — ответил ему тихо дядюшка Цан. — Ой-ой-ой, большой начальник из ЦК пришел!.. Ладно, ухожу… А вы можете чуть приоткрыть дверь, слышно будет…

«Ишь, гусь китайский, — зло подумал Студент, — Я приоткрою, а ты донесешь… Фиг тебе, провокатор, не надуешь…»

В комнате Графа долго шел отвлеченный разговор — встретились старые друзья. На столе появилась бутылка коньяка, тарелка с нарезанным лимоном.

В комнату Студента вновь просунулась круглая голова дядюшки Цана, зашептала:

— Пьют, да? А вы голодный… Э-э, нехорошо…

Толстая, как полено, рука протянула, поставила на подоконник глубокую миску, а в ней пухлые кривоватые макароны, политые рыжим соусом.

— Сейчас не буду, — отмахнулся Студент.

За зеркальной дверью сверили часы, встали, пожимая друг другу руки. Человек во френче пошел к выходу, а Граф направился к зеркалу.

— О, дядюшка Цан, и вы здесь? — приветливо сказал Граф.

По лицу китайца расплылась довольная улыбка.

— Вас жду… Может, отведаете? Новый соус придумал…

— Спасибо, милый, я обедал. — И Студенту: — Через пятнадцать минут едем… Советую попробовать молодые побеги бамбука в изготовлении дядюшки Цана.

Заговорщически подмигнув китайцу, он засмеялся и вернулся к своему столу.

— Слышали? Приступайте! — дружески приказал дядюшка Цан.

Студент зачерпнул ложкой две макаронины, стал медленно их пережевывать… Сочные, хрустящие… Никогда такого не ел…

— Вкусно? Ну как, вкусно? — нетерпеливо допытывался китаец.

— Даже не могу сказать, — честно признался Студент, загребая ложкой новую порцию макарон…

Глаза китайца сияли гордым блеском.

— И не скажете. Такое в Москве только я готовлю… Соус моего изобретения. Червей сам вырастил и откормил…

— Что?! — Студент вдруг почувствовал противное шевеление в желудке, будто там и в самом деле заползали, заюлили проглоченные черви…

— И-и-и… — захихикал дядюшка Цан. — Никогда не ели?

— Никогда.

— Очень полезно. Сыты будете целые сутки.

Не знал Студент, обидеться или посмеяться вместе с ним? Сейчас он лишь в одном был обреченно убежден: он целые сутки не сможет прикоснуться к пище, пока не избавится от этого тошнотворного состояния.

— Э-э-э, я вас еще не таким угощу! — ликовал китаец. — Всю жизнь благодарить станете. Я был шеф-поваром ресторана «Пекин». Лучшим поваром китайской кухни в Москве, поняли?

— А как здесь оказались? — спросил Студент только для того, чтобы отвлечься, уйти от своих тягостных ощущений.

— Повезло, и оказался… — ответил дядюшка Цан, присев на подоконник рядом с миской, в которой мирно дремали отвратительные черви. — С Графом встретился, с Олегом… Э-э-э, какие люди!.. Видишь, из ЦК с поклоном идут, милиционеры, чекисты мечтают дружбу завести… Наше графство десять лет пол-Москвы в руках держит… Бандиты Лысого, Дрозда, самого Шакала даже погулять боятся на нашей территории… Граф и Олег очень умные люди, очень… По-своему живут…

Его прервал громкий голос Графа:

— Едем, Студент!

— Ладно, потом доскажу… — Китаец вытащил из жестяной коробки пистолет, сунул его в карман Студенту, — С собой берите… Может пригодиться…

— Едем в Сокольники, на одну из наших загородных дач, — объяснил Граф, сев за руль машины. — Встреча с высоким руководителем… Будьте в сторонке. Он боится свидетелей…

В Сокольниках за высоким забором открылся большой тенистый парк — песчаные дорожки, ухоженные газоны, несколько белевших среди зелени статуй. Розовый домик с двумя колоннами в глубине парка. Но Граф пошел не к домику, а к стройной увитой плющом беседке, где был накрыт праздничный стол.

— Проголодались, наверное? — спросил он. — Перекусите, пока нет гостя.

— Не могу, — поморщился Студент. — Меня до сих пор мутит от белых червей дядюшки Цана.

— Да, это пища гурманов, — понимающе улыбнулся Граф и показал ему взглядом на скамейку, скрытую возле беседки под густым кустом акации.

По ту сторону витых железных ворот остановилась легковая машина. Из нее вышел мужчина, очень похожий на самовар, одетый в дорогой костюм, лицо медное, лоснящееся.

Граф поспешил навстречу. Они обнялись, расцеловались.

— Предлагаю такую программу, — донесся голос Графа, — Немножко выпьем. Сауна. А потом о делах поговорим.

— Прекрасно! Согласен! — возбужденно откликнулся толстяк.

Они посетовали на жизнь, поговорили о погоде, выпили за здоровье, за верных друзей, и толстяк заторопился в сауну.

— Пойдемте, пойдемте! — настойчиво приглашал он. — Нельзя отказывать себе в таком удовольствии.

— Возраст уже не тот. Да и врачи запрещают, — печально повинился Граф, прикладывая руку к сердцу.

Толстяк выбежал из беседки и быстро засеменил к потемневшему деревянному срубу у забора.

«Беги, беги, самовар, — злорадно посмеиваясь, подумал Студент, — наш „старенький“ Граф пока обмозгует, как тебя лучше слопать».

Но тут смех прямо-таки застрял у него в горле. По песчаной дорожке от розового домика с колоннами приближалась женщина, такая, будто сошла с обложки заграничного журнала. Расстегнутый легкий халатик, а под ним сиреневый купальник. Черные волосы переливались волнами, большая грудь лениво колыхалась, узкая талия, широкие бедра, длинные стройные ноги… Студент замер, вожделенно разглядывая ее.