Александр Щелоков - Переворот [сборник]

— Салом алейком, Беркимбай Тюлягенович! У вас в ма-халле хошар?

Они хорошо знали один другого — заместитель командира погранотряда подполковник Сергеев и депутат райсовета. Вопрос про хошар был не случайным. Хошар — это старый азиатский обычай, когда какую-нибудь работу делают сообща — строят ли дом погорельцу или перекапывают огород пожилой вдове солдата.

— Если хошар — поможем. Я вижу, у вас ружье. У нас автоматы. Кого стрелять будем?

— Здравствуйте, Сергеев! — пробурчал Камалов. Махнул рукой, опустил ружье вниз стволами и стал протискиваться назад, к своему дому.

Боевой порыв махалли угасал. Самет Таракан вообще не имел желания встречаться с Сергеевым. Мало ли чем это могло кончиться. Он присел и повернулся спиной к лицу событий…

Шимко и Садек помогли Сурикову подняться с земли. Он встал, покачиваясь. С лица медленно сходила затянувшая его серость. Оживая, спросил:

— Слушай, Садекджан, что ты там говорил о Бобосадыкове? Я тогда не понял.

19… Сентябрь. Москва

Яков Светлов на допросе крутил. Отводя от Ермакова глаза, теребя руками пуговицу на куртке, потея и утираясь ладонью, он старался выглядеть искренним, но сам в то же время кое-что скрывал. И Виталий знал что. Едва вопрос касался того, где компания доставала наркотики, Светлов начинал крутить.

— Покупал товар всегда Серый. Нас он к этому делу не подпускал. Мне не жалко, я бы сказал, если знал.

— Одобряю ваше желание сотрудничать, — спокойно говорил Ермаков. Терпением он не был обделен и твердо знал свою способность «дожать» подследственного. — Теперь скажите, вы за товаром ездили вместе или в такие поездки Ножкин отправлялся сам?

— По-всякому случалось.

— Вот и отлично, расскажите, куда вы ездили, когда собирались за товаром вместе? Торговцев вы не помните, но куда ездили, забыть не могли.

— В разные места мотались. На Черемушкинский рынок, на Таганку, на Масловку.

— Видите, как нетрудно вспомнить. Теперь мы с вами поедем на Масловку. Вы покажете, где останавливали машину, куда уходил Ножкин. Походим вместе. Может быть, вы узнаете кого-то в лицо. Может, узнают вас.

Светлов съежился, опустил голову и стал торопливо вытирать ладонью взмокшую шею.

— Я не поеду, — заявил он, хотя голос звучал неуверенно.

— Ну, дорогой, — спокойно возразил Ермаков. — Не за грибами в лес приглашаю. Это следственное действие. Впрочем, — он задумался, погладил пальцем левую бровь, над которой белела стрелка недавнего шрама, — можно и не ехать, если назовете, у кого брали товар. Я не верю, что Ножкин не называл, к кому шел. Деньги есть деньги. Верно?

Светлов поднял голову, сморщился, словно собирался заплакать, и выдохнул:

— На Масловке Бородай торговал.

Сказал и посмотрел на Ермакова испуганно.

— На Черемушкинском?

— Мамед.

В тот же день Ермаков зашел к Ивану Назаренко, который вел дела по производству и сбыту наркотиков. Поинтересовался, говорят ли ему что-то клички Бородай или Мамед.

— Почему «что-то»? — в свою очередь, спросил Назаренко. — О многом говорят. Если желаешь, могу показать их фотографии. И еще штук двадцать других. Они что, уже по убийствам проходят?

— Откуда у тебя их столько? — не ответив на последний вопрос, спросил Ермаков. — Разводите? — и подсказал решительно: — Брать эту сволочь надо. Под корень.

Назаренко засмеялся.

— Узнаю владельцев дачных участков по сельскохозяйственной терминологии: стричь ветви, резать под корень, выпалывать, выпахивать.

— Иди ты! — огрызнулся Ермаков. — Дача! Да у меня на лопату лишних денег не остается. А ты — участок!

— Тогда не дари сельскохозяйственных советов. А то — под корень! Ты знаешь, что такое сныть? Это дикорослая огородная трава. Растет у тебя в огороде куст, ты его решаешь под корень. Да еще сам корень рубишь на сто кусков. Потом можешь быть уверенным — на участке появится сто кустов. От каждого обрезка корня свой. Это вы, друзья, убийцу изловите и, считай, от одного избавили общество. А у иголочников — сеть. Если ее вытягивать, то сразу всю. Оставишь одно звено — она снова прорастет. Между прочим, чего тебя на Бородая кинуло? Может, он кого зарезал? Тогда мы его на тебя спишем и конец.

Ермаков в общих чертах рассказал, в чем дело. Назаренко слушал спокойно, но вдруг оживился, когда речь зашла о серебристом атташе-кейсе.

— Ты знаешь, Виталий, у нас на примете есть фигурант с таким чемоданчиком. Удалось установить, что он высокодоверенный курьер. Получает товар, транспортирует деньги.

— Считаешь, такой может убить?

— А ты сомневаешься? Если в чемоданчике сто тысяч, он что, отдаст его двум соплякам? На подобные должности подбирают острых ребят, — подумал и добавил: — Волков.

Тогда Ермаков и спросил:

— Между прочим, фамилия Исфендиаров тебе ни о чем не говорит?

Назаренко посмотрел на коллегу с нескрываемым изумлением.

— Слушай, друг, ты чтo, под меня копаешь? Я этого Исфендиарова полтора года высчитывал. И не дышу, чтобы не сорвался вдруг. А ты приходишь…

— Не волнуйся, — сказал Ермаков успокаивающе. — Я тебе его подарю. Только покажи мне серебряный чемоданчик.

Назаренко встал, походил по кабинету, раздумывая о чем-то. Потом остановился за спиной Ермакова, положил ему руки на плечи.

— Здоровый ты все-таки, Виталий. Даже зависть берет.

— Не завидуй. Ты бы на одной картошке, сколько мне надо, давно разорился.

— Все, не завидую. Давай лучше дружить. Эта сеть от Бородая до Исфендиарова уже почти распутана. Ее можно вытаскивать. Надо только дождаться, когда произойдет обмен.

— Какой? — поинтересовался Ермаков, не поняв смысла последнего слова.

— Маркса читай, — поддел Назаренко. — Обмен, это когда работает формула «товар — деньги».

— И когда она работает, у Маркса тоже сказано?

— Только в принципе, а до конкретики Бородая не дошел. Надо следить и ждать. Сперва сборщик собирает подать с розничных торговцев. С трех-четырех, не больше. У них конспирация, как у подпольщиков. Затем сборщики передают сумму дальше, пока у шефа не соберется нужное ему количество.

— Поворовывают сборщики? — спросил Ермаков.

— Нет, Виталий, мафия — не госпредприятие. Тут из заработка разницу не удерживают. Все решается проще — шило в бок, и ты уволен. Всю сумму, которую требует шеф, ему привозят сполна. Правда, если и есть желание поживиться — поднимай розничные цены и снимай сливки.

— Что же ты предлагаешь?

— Давай вместе выйдем на природу. Осмотрим лужки, на которых пасутся любители травки.

— Принято единогласно, — сказал Ермаков и встал. — Когда?

— Завтра с утра. Устроит? И оденься попроще. Ладно?

Ермаков оглядел свой повседневный костюм отечественного пошива и усмехнулся: «Куда уж проще».