Лейф Перссон - Подлинная история носа Пиноккио

– Естественно, – подтвердил Гегурра. – Но не об этом я на твоем месте волновался бы.

– А о чем же тогда?

– О том, каким способом он сделал бы это, – сказал Гегурра. – Я предпочел бы избавить тебя от мрачных подробностей. Марио Гримальди вовсе не такая забавная фигура, каким ты и твои коллеги представляют его себе. Он и его братья являются членами неаполитанской мафии, и если кто-то заставляет их сицилийских товарищей плохо спать по ночам, так это именно люди вроде Марио.

– И что, по-твоему, я должен делать?

– Прежде чем мы расстанемся, я дам тебе расписку о том, что принял у тебя музыкальную шкатулку, изготовленную Карлом Фаберже и выполненную в виде Пиноккио, поскольку от меня по заданию полиции требуется установить, идентична ли она аналогичному предмету из списка произведений искусства, которые графиня Элизабет Хамильтон поручила покойному адвокату Томасу Эрикссону продать для нее. Я не сомневаюсь, что ты подготовишь все свои бумаги вовремя. Прежде чем мы расстанемся и я заберу с собой музыкальную шкатулку, я собирался также заключить с тобой сделку. Надо надеяться, ты довольно скоро получишь двадцать пять миллионов крон за твой вклад в наше дело. Кроме того, обещаю помочь тебе с практическими деталями, чтобы у тебя не возникло проблем с налоговым департаментом и с твоим работодателем с этим делом.

Бекстрём начал празднование Янова дня на работе. Постарался заполнить все протоколы изъятия и другие бумаги таким образом, чтобы, в худшем случае, мог выкрутиться, сославшись на нечеловеческую загруженность, если бы сейчас кто-то укорил его за опоздание с регистрацией. И поносил непрерывно, на чем свет стоит, мошенников, из-за которых попал в такую ситуацию, занимаясь этим. А в довершение всего он позвонил Наде, единственному человеку, на кого мог положиться, и попросил ее проверить, что он ничего не упустил. Потом поехал домой и сделал серьезную попытку вернуть свою жизнь в обычную колею.

И с обедом не возникло никаких проблем. Зато потом удары судьбы посыпались на него один за другим, неожиданно, как нож в спину, а ближе к концу ночи с ним случилось событие, грозившее перевернуть все его мировоззрение.

Когда он после в меру долгой неспешной прогулки пешком оказался перед дверью массажного кабинета Мадам Пятницы, его там ждало объявление, что данная деятельность пока прекращена. Кто написал его и почему, осталось за рамками текста, но, поскольку Бекстрём мог представить себе по крайней мере одного автора, с кем он не имел ни малейшего желания встречаться, то предпочел спокойно и тихо удалиться восвояси.

За недостатком лучшего он отправился домой. Поискал утешения в, пожалуй, слишком большой дозе спиртного, прежде чем в конце концов заснул на диване.

Когда он проснулся в восемь вечера, ситуация приближалась к критической, ждать совета было неоткуда, и, как зачастую ранее, ему в голову пришла блестящая идея. Он позвонил бухгалтерше, с которой встречался в предыдущие выходные.

И даже не смог пообщаться с ее автоответчиком. Номер оказался отключенным, и сейчас оставалось только одно решение: поискать в Сети, в клубе своих обожателей.

«В худшем случае мне придется разориться на такси и притащить сюда первую приличную кандидатуру», – подумал Бекстрём, копаясь среди последних посланий на своем собственном сайте.

Одно из них выделялось из остальных. Под ним стояла подпись «Бухгалтерша», то есть его написала дамочка, уже попробовавшая бекстрёмовскую суперсалями, и сейчас она пожелала поделиться своими впечатлениями с другими возможными претендентками. Что касается размера – у нее не нашлось никаких особых замечаний. Если не обращать внимания на обычные свойственные мужикам преувеличения, обладатель суперсалями был скроен точно как любой другой осел. В любом случае не из самых крупных особей, что касается нижних частей тела.

Проблема состояла в его сходстве с тупым животным еще и по другим показателям. Выбор между данным Мужчиной с суперсалями и соответствующим колбасным изделием, по ее мнению, был очевиден. Из своего опыта, и если бы ей пришлось выбирать, она предпочла бы последнее, поскольку тогда избежала бы общения с обладателем изделия. В его мнение о женщинах она также не собиралась вдаваться. А принимая в расчет его мнение о людях вообще, о нем даже не стоило говорить.

Час спустя Бекстрём оказался в баре одного из плавучих ресторанов на набережной Норр-Меларстранд, заказал несколько бокалов холодного пива, водку и горячие бутерброды, чтобы просто не рухнуть замертво от голода и жажды. На всякий случай он также надел темные очки, чтобы не привлекать к себе ненужное внимание.

Еще через пару часов, покидая заведение, он чуть не свалился со сходней, а когда наконец почувствовал твердую почву под ногами, она все равно почему-то подозрительно качалась. Он не смог поймать такси, и, когда с определенными трудностями и на шатких ногах прошел немного вверх по улице, тучи над ним сгустились всерьез. Его догнал огромный негр, который принялся орать на него. Черный как сажа, большой как дом и быстрый как газель, он явно замыслил ограбление. Наклонившись, чтобы получить помощь от малыша Зигге, Бекстрём просто сел на задницу.

Так он просидел несколько секунд, прежде чем черный грабитель подошел, поднял его и отряхнул, а потом передал зажим с купюрами, который тот случайно забыл в баре, спросил, не надо ли вызвать скорую или лучше обойтись обычным такси.

Бекстрём провел большую часть выходных в постели. Пытался привести в порядок мысли, молниями вспыхивавшие в его больной голове, но без особого успеха. Он также провел эксперимент, когда отнес портрет святого Феодора в ванную, надел свои темные очки и выключил свет, чтобы таким способом исследовать, поменяется ли цвет кожи очень бледного и жирного монаха, если тот внезапно окажется в кромешной тьме. С целью убедиться, что он просто стал жертвой оптического обмана.

Феодор как свеча светился в темноте.

– Это совершенно непостижимо! – воскликнул Бекстрём, покачал головой и вернулся в кровать.

В воскресенье его знакомый репортер позвонил и попросил о помощи. Пресс-отдел двора встал на тропу войны. Отрицал любые связи с организованной преступностью, по их заявлениям они не имели отношения ни к каким произведениям русского искусства и полностью порвали со своим бывшим консультантом и искусствоведом.

Кроме того, они получили поддержку от пресловутого конкурента его газеты, который поменял сторону, поймал парусами ветер и наполнил целый номер старыми добрыми репортажами о королевской семье.