Лейф Перссон - Подлинная история носа Пиноккио

– Замечательно, – сказал Бекстрём и на всякий случай поднял руку с целью предупредить возможные вопросы и пустую болтовню. – Если ты позаботишься о ней, я возьму на себя то, что наши коллеги из Сити нам навязали. Остается второе, – продолжал он. – По твоим словам, у тебя было два дела. И о чем там речь?

«Лучше сразу разобраться и с ним», – решил он.

– Конечно, – сказала Анника Карлссон и отчего-то поджала губы. – Хотя, по-моему, пусть лучше Йенни представит его нам. Она занималась им.

Йенни, подумал Бекстрём. Йенни Рогерссон, его последнее приобретение и самая молодая сотрудница, которую он лично завербовал в свой отдел. Блондинка с длинными волосами, белоснежной улыбкой и шикарным декольте. Единственная отдушина в том дурдоме, где ему приходилось проводить свои серые будни. Услада его глаз и бальзам души, будоражившая его фантазию и дарившая надежду на другой и гораздо лучший мир даже в такой понедельник, как этот.

– Спасибо, Анника. – Йенни Рогерссон склонилась над стопкой бумаг, лежавшей перед ней на столе.

– Я слушаю, – бросил Бекстрём коротко.

«Здесь ведь я отдаю приказы, если кто-то забыл».

– Спасибо, шеф, – сказала Рогерссон. – Да, если начинать с заявления о преступлении, то оно поступило в прошлый понедельник, 20 мая, во второй половине дня. Его оставили у дежурного, но, кто именно, неясно, поскольку там тогда хватало народа. Кому-то требовалась помощь с паспортом, другим с чем-то иным. Заявление анонимное. Письмо адресовано нашему участку, и в самом верху на нем указан адресат. Я цитирую: «В криминальный отдел полицейских властей Сольны». Ниже в качестве заголовка, я также цитирую: «Заявление об избиении на парковочной площадке около дворца Дроттнингхольм в воскресенье 19 мая сразу после одиннадцати часов вечера». Конец цитаты. Само событие, следовательно, произошло предыдущим вечером. Вот и все, что пока можно сказать об этом.

И.о. инспектора Йенни Рогерссон кивнула в качестве подтверждения своих слов.

– И о чем там речь? – проявил нетерпение Бекстрём.

– Это длинный рассказ, почти на двух страницах, где заявительница описывает случившееся. Он напечатан на компьютере, хорошо сформулирован, никаких грамматических ошибок, хотя, пожалуй, немного путанный. И в конце заявительница говорит, что хотела бы остаться анонимной, но уверяет в правдивости всей истории.

– Она? С чего ты взяла, что речь идет о женщине? – спросил Бекстрём.

«Боже, какие у Йенни буфера, – подумал он и положил ногу на ногу на случай, если его суперсалями сейчас зашевелится. – Плюс еще маленький черный топик, удерживающий их вместе. С ума сойти!»

– Я так подумала. На мой взгляд, это явно читается между строк. Помимо всего прочего, она мимоходом упоминает своего умершего мужа. Пожилая образованная женщина, вдова, которая вдобавок живет очень близко к дворцу. Я почти на сто процентов уверена в этом, и, если шеф хочет, могу привести несколько примеров, – сказала Йенни Рогерссон и улыбнулась Бекстрёму, обнажив белые зубы.

– Расскажи, что произошло, – попросил Бекстрём.

«О господи», – взмолился он, поскольку его суперсалями определенно обнаружила, куда устремлены все мысли комиссара, и явно пыталась превратить хорошо отутюженные брюки черт знает во что.

– По данным заявительницы, она совершала обычную вечернюю прогулку со своей собакой. Шла в юго-восточном направлении через ту часть парка, которая находится совсем близко к дворцовой ограде и, приблизившись к парковочной площадке, услышала возбужденные голоса двух мужчин. Они стояли с северной стороны около теннисных кортов и разбирались между собой. Один из них был особенно возмущен, он кричал и ругался на другого.

– Я слушаю, – сказал Бекстрём и подвинул свой стул вперед, так что его суперсалями оказалась под поверхностью стола.

– Да, скандалист стоял рядом с припаркованным автомобилем, но какой тот марки она не знает. Единственно, если верить ей, черный и на вид дорогой – БМВ, «мерседес» или нечто похожее. Но вообще там не было больше никаких людей и других машин тоже. Услышав спорящих мужчин, она остановилась и, если я правильно все поняла, стояла под защитой ограждения теннисного корта на расстоянии примерно тридцати метров от беспокойной парочки. Чтобы они не обнаружили ее, значит.

– О’кей, о’кей, – пробормотал Бекстрём, ощущая все большую потребность на что-нибудь переключить свои мысли с глубокой впадины между грудями Йенни Рогерссон. Особенно когда она сейчас повернулась к нему, до минимума сократив расстояние между ними. – Поправь меня, если я ошибаюсь, – продолжил Бекстрём. – Двое мужчин выясняют отношения, и один из них гораздо более агрессивен – он кричит и ругается на другого. Плюс наша свидетельница, которая прогуливается с собакой и прячется от дебоширов за забором, чтобы ее не обнаружили.

– Она, собственно говоря, одна, эта наша свидетельница, – заметила Рогерссон. – Ее собака ведь умерла. Еще осенью. Это, кстати, был королевский пудель. Его звали Сикан. Об этом она тоже упоминает в своем заявлении.

– Но постой, постой… – не дал ей продолжить Бекстрём. – Подожди минутку. Ты имеешь в виду, что старуха ходит по парку перед дворцом Дроттнингхольм среди ночи и таскает с собой дохлую псину?

– Мне ясен ход твоих мыслей, – кивнула Рогерссон и на всякий случай одарила его еще одной улыбкой. – Но, если я все поняла правильно, наша заявительница все годы, пока собака была жива, а Сикану исполнилось пятнадцать, прежде чем он умер, совершала одинаковую вечернюю прогулку с ним. Всегда шла одной и той же дорогой. От дома, где живет, на юг, юго-восток, вокруг парковочной площадки перед Дроттнингхольмским театром, а потом тем же путем назад. Это стало привычкой для нее, и она, очевидно, продолжала в том же духе и после смерти Сикана. Правда, в одиночестве тогда, конечно.

– Я по-прежнему ничего не понимаю. Сикан, значит? Кобель, то есть?

– Да, конечно. – Йенни Рогерссон широко улыбнулась, раздвинув алые губы и обнажив белые зубы. – Это кличка, значит, которую…

– Ага, да, – кивнул Бекстрём. – Но если мы сейчас…

– Извини, что я вмешиваюсь, но, наверное, неплохо узнать, чем, собственно, все закончилось? – заметила Анника Карлссон с ледяными нотками в голосе, по неизвестной причине буравя злым взглядом ни в чем не повинного Бекстрёма.

– Да, извини, я немного сбилась, – констатировала Йенни Рогерссон. – Итак, вкратце, значит, у нас есть мужчина, наш преступник, который очень возбужден и кричит и ругается на другого, на нашу жертву, следовательно, и одновременно размахивает предметом, который держит в руке и который наша свидетельница сначала приняла за кусок толстой трубы. Потом он просто подходит и бьет другого мужчину прямо по лицу. В результате тот падает, и дальше избиение продолжается. Несчастный ползает на четвереньках по парковочной площадке, в то время как преступник пинает его ногой и бьет куском трубы. Потом он явно пытается засунуть его между ног своей жертве и одновременно наносит ей заключительный удар ногой под зад. А затем просто убирается восвояси – садится в автомобиль и уезжает. Между тем его жертва поднимается на ноги и бегом покидает площадку.