Лейф Перссон - Подлинная история носа Пиноккио

– Она видела номер автомобиля? – спросила Анника Карлссон.

– Нет. Она его не разобрала. Но достаточно уверена, что последняя цифра, возможно, была девятка, и предпоследняя вроде тоже. Две девятки в конце, значит, плюс по ее словам дорогой на вид большой и черный автомобиль. В этом она уверена на сто процентов.

– А что с куском трубы? Орудием? Насколько я понимаю, он остался на парковочной площадке.

– Да, конечно. – Рогерссон кивнула с восторженной миной. – Хотя оказалось, что это никакая не труба.

– Не труба? – спросила Анника Карлссон с удивленными нотками в голосе.

– Нет, каталог произведений искусства. Тот, кто бил, свернул его в трубку, и поэтому он воспринимался как кусок трубы. Он вообще принадлежит известной аукционной фирме. Знаменитой на весь мир. Она торгует произведениями искусства. Я проверила через Гугл: она называется Сотбис и находится в Лондоне. Они продают дорогие картины, мебель, ковры, предметы антиквариата, и данный буклет содержит фотографии массы вещей, которые выставлялись на торги в Лондоне в начале мая. Всего за четырнадцать дней до того, как наш преступник использует его для избиения своей жертвы. У меня он здесь, кстати. – Йенни Рогерссон подняла прозрачный пластиковый карманчик с толстым журналом в зеленой обложке и с надписью «Сотбис» на торце. – Наша анонимная заявительница прислала его. Нашла на парковочной площадке и поняла, что именно его она, наверное, видела. Каталог и ее заявление лежали в обычном толстом конверте из тех, какие можно купить на почте. Вдобавок на нем пятна крови, на каталоге то есть. Он забрызган и испачкан ею. И кровь, скорей всего, принадлежит жертве.

– Откуда ты можешь знать, что это кровь?

Анника Карлссон определенно не собиралась сдаваться.

«Она явно недолюбливает сослуживицу», – подумал Бекстрём.

– Я попросила коллегу Фернандеса из технического отдела проверить. И моя догадка подтвердилась. Он, кстати, отправил образец в Государственную криминалистическую лабораторию на анализ ДНК.

– По-твоему, наша жертва может оказаться в регистре? – спросил Бекстрём.

«Какой сейчас толк от этого? Вся история ясна как день. Один педик разобрался с другим. Типичная «голубая разборка», и, возможно, они поссорились из-за цены античного искусственного члена, принадлежавшего третьему педику. Какой нормальный человек будет скручивать в трубочку аукционный каталог?»

– Нет, ни о чем подобном и речи не идет, – возразила Рогерссон. – В этом и изюминка данного заявления. Наша заявительница узнала жертву. Он – ее сосед. Они знакомы много лет, и поэтому она абсолютно уверена, что не обозналась. Помимо всего прочего, упоминает, что они живут приблизительно в квартале друг от друга. Я пробила его. Ни малейших грехов. Похоже, он один из по-настоящему приличных людей. Друг короля, пожалуй. Кто его знает.

– Продолжай, – распорядился Бекстрём. Его суперсалями вроде бы успокоилась. «Наверное, все дело в мертвой псине, – решил он. – Или два педика усмирили возбуждение».

– Пострадавшего зовут Ханс Ульрик фон Комер, барон, из благородных, значит, шестидесяти трех лет. Женат, имеет двух дочерей, и обе замужем. Живет в доме, который арендует, находящемся всего в нескольких сотнях метров от дворца. Им, вероятно, ведает дворцовая администрация. Кроме того, он сам, похоже, имеет какое-то отношение ко двору. Кто-то вроде искусствоведа, доктор философии, специализируется на истории искусства и, судя по всему, помогает присматривать за дворцовой коллекцией картин и прочего антиквариата. Вдобавок у него есть фирма, которая занимается подобными вещами, оценивает их и помогает людям продавать и покупать.

– От него самого поступило заявление? – спросил Бекстрём, хотя уже знал ответ.

«Женат, две дочери, и зачем будить свою женушку без всякой на то необходимости? Все как обычно», – подумал он.

– Нет, как ни странно, – ответила Рогерссон. – Я не нашла никакой бумаги от него. Потом сама позвонила ему и рассказала о полученном нами анонимном заявлении. Он решительно все отрицал. По его словам, был дома в указанное время. Судя по голосу, даже возмутился, пожалуй.

– Surprise, surprise [2], – сказал Бекстрём и демонстративно посмотрел на часы. – Ладно, – продолжил он. – Если ты сейчас спросишь меня, скажу, что в данном случае даже не надо открывать дело. Лучше отправить заявление в архив «за отсутствием состава преступления», чтобы не портить статистику. За моей подписью, пожалуй. И закончим на сегодня. Если у кого-то найдется нечто важное, я буду у себя до обеда. Потом мне, к сожалению, надо идти на встречу в управление криминальной полиции лена, и тогда вам придется справляться без меня.

Оказавшись в безопасности за закрытой дверью своего кабинета, он для начала включил сигнал «Не беспокоить». Потом трижды глубоко вздохнул, прежде чем отпер верхний ящик своего письменного стола, достал лежавшую там бутылку и влил в себя приличную порцию, а потом положил в рот две мятные пастилки, когда его хорошая русская водка теплом растеклась по желудку. Только после этого он попытался подвести итог утра.

«Итак, что мы имеем», – подумал он.

Сначала старая тетка всего-навсего забыла покормить своего кролика, а результатом стала дюжина заявлений о серьезных преступлениях, где в качестве злодея выступала эта явно впавшая в детство старуха. И сейчас требовалось просто отправить все это в архив, не возбуждая дел, и тем самым не ухудшая статистику раскрытий в его собственном отделе.

К сожалению, бабке, судя по всему, каким-то непостижимым образом удалось привлечь на свою сторону крайне неприятного типа, которого он уж точно не собирался отправлять той же дорогой, что и коллег из кролико-хомячкового отдела.

«Откуда, боже праведный, такая, как она, может знать подобных личностей?» – подумал Бекстрём. Это просто не укладывалось ни в какие рамки, и собственных детей у нее также не было. «Что там у нас осталось?» – Он глубоко вздохнул и на всякий случай еще чуточку уменьшил содержимое своей бутылки, хотя обычно избегал таких вольностей до полудня.

Два педика несколько более изысканного толка подрались на бабский манер перед дворцом его королевского величества. Неизвестный преступник в качестве оружия использовал каталог произведений искусства, а его жертва, гомик голубой крови, прикидывается, будто ничего не знает об этом деле.

«А чем не хороша бейсбольная бита или обычный топор? – подумал Бекстрём и вздохнул, и в то самое мгновение кто-то постучал в его дверь, несмотря на запрещающий сигнал над ней. – Только одному человеку в нашем здании наплевать на него». Он поспешно прибрался у себя на столе и запер заветный ящик за секунду до того, как Анника Карлссон шагнула к нему в кабинет.