Лев Златкин - Место полного исчезновения: Эндекит

— Может, сначала дашь нам поесть? — оборвал Васю Дарзиньш. — Как-то неуютно за вторым завтраком слушать о способах сжигания трупов. Как ты считаешь, Васильев?

— Мне уже без разницы! — нахмурился Игорь, испытывая печаль по случаю гибели Пана. — Я уже как тот хирург, который в институте падал в обморок при виде голого трупа, а через полгода практики за хирургическим столом уже ел пирожки неизвестно еще с каким мясом.

— Фу! — поморщился Дарзиньш. — Два сапога — пара! Вот и работайте над этим делом вместе, рука об руку.

— Ваш заместитель не будет возражать и ссылаться на инструкцию? — поинтересовался ехидно Вася. — Он меня почему-то не любит.

— Хозяин здесь — я! — отрезал Дарзиньш. — Он у меня доиграется! — с угрозой добавил он. — Он сам виноват, что у него три класса церковно-приходской школы, в то время как у Игоря четыре курса юридического факультета. Я ценю профессионалов в любом деле. Хороший человек — не профессия! Как не профессия и член партии!

— Слышал бы он вас! — пробурчал Вася, усаживаясь рядом с Игорем. — Двигайся, Студент! Вместе будем работать, вместе будем и питаться.

Дарзиньш усмехнулся, но промолчал. Он чувствовал, что его любимец Вася начал ревновать его к Игорю Васильеву, и решил при случае поговорить с ним на эту тему.

Второй завтрак прошел в полной тишине. Каждый думал о своем и не перебивал мысли других.

Но как только был допит последний глоток великолепного кофе, Дарзиньш спросил у Васи:

— Кто это обещал просветить о способах сжигания трупов?

— Завсегда пожалуйста! — обрадовался вниманию Вася. — Берется, как минимум, один труп, режется на части, густо обмазывается чистейшей смолою и бросается в сверхжаркое пламя топки. Эффект превосходит все ожидания: пепел получается чистый и совсем светлый, с некоторым блеском канифоли.

Ерничанье Васи покоробило Игоря, но он промолчал.

«В чужой монастырь со своим уставом не суются!» — вспомнил он успокоительную формулировку.

Но легче не стало. Жаль было Пана до слез. Игорь корил себя за то, что не добился от него имени предполагаемого убийцы, может, это предотвратило бы убийство Пана. Теперь Игорь не сомневался в том, что шорох, услышанный им, был не царапаньем когтистых лапок о базальтовую породу, а движением подслушивающего убийцы.

«Куда же он, в таком случае, делся? — поразился Игорь про себя. — Я ведь выскочил буквально через три-четыре секунды».

Но ответа у него не было.

— Одно все же непонятно! — заметил недовольно Дарзиньш. — Почему тогда отсутствует хоть малейший след крови?

— Это очень просто сделать! — усмехнулся Вася, нахально ковыряя пальцем в зубах. — Никто не обратил внимания на старую глубокую дубовую колоду, оставшуюся со времен товарища Сталина? Так вот: она была мокрая. Если взять срез и отправить на анализ в лабораторию, то след точно найдется. В этой колоде убийца освежевал Пана со сноровкой, которая свидетельствовала о незаурядном мастерстве мясника.

Вася достал пачку сигарет «Пирин» и закурил, не спрашивая разрешения у своего начальника, что свидетельствовало об особых отношениях между ними.

— Так ты, Васенька, живописуешь, — усмехнулся Дарзиньш, — что посторонний может подумать, ты и совершил это деяние.

— Ну, я же не лектор! — Вася затянулся поглубже и пустил дым несколькими кольцами, в завершении пронзив их струйкой дыма.

Очень впечатляло.

— Что за лектор? — поинтересовался Дарзиньш.

— Знал я одного, — улыбнулся Вася, — читал лекции о вреде алкоголя, уничтожая его на глазах слушателей. Садист!

Игорь Васильев откланялся и пошел в отведенную ему комнатенку продолжать «переливать из пустого в порожнее»…

Михаил Бернштейн, по кличке Моня, согласно приказу мастера «швейки» занял рабочее место Горбаня и стал, сидя на отполированной до блеска скамейке, выворачивать рукавицы, натягивая их на «колышек» и не испытывая при этом никаких побочных ассоциаций.

Сколько себя помнил Моня, он всегда занимался либо какой-нибудь аферой, либо каким-нибудь мошенничеством. С детских лет он испытывал какой-то зуд что-нибудь обменивать, кого-нибудь обманывать. И ничего с собой поделать не мог.

Вторая «ходка» уже на строгий режим заставила его задуматься над жизнью и дать себе страшную клятву «завязать» с преступной деятельностью в стране, где пятый пункт имел такое большое значение.

«Эмигрирую-ка я в Израиль! — впервые задумался над такой возможностью Моня. — Там тоже не „фонтан“, но, говорят, жить можно, если не взорвет какой-нибудь арабский фанатик-самоубийца. Что я цепляюсь за родину, которая меня не признает?»

Неожиданно он увидел стоявшего рядом с ним кладовщика по кличке Мочила Деревенская и даже вздрогнул от неожиданности. Коллега по профессии работал в другую смену, поэтому его появление здесь, в чужую смену, вызвало у Мони сразу же массу вопросов, на которые он хотел бы получить ответы.

В чужую смену ходить было не принято, чтобы не вызывать подозрений и нареканий, если вдруг что-то пропадет, а такие случаи бывали и в швейке.

— Тебе чего надобно? — недовольно спросил Моня.

— Стою, смотрю! — загадочно ответил Мочила Деревенская.

— Вижу, что стоишь и смотришь, — раздраженно продолжил Моня. — Какого хера тебе здесь надобно?

— Ты спину напрягаешь! — заметил кладовщик. — Так много не наработаешь! Далеко от «колышка» сидишь, тянешься, спину ломаешь. Так много не наработаешь! — повторил он, внимательно глядя прямо в глаза Моне. — Давай, помогу! — неожиданно предложил он.

Хотел Моня тут же послать его куда подальше, но что-то его остановило.

«Почему бы и нет? — подумал он. — Учиться никогда не поздно ни в каком деле. „Век живи — век учись, дураком помрешь“», — вспомнилось ему и это.

— Покажи, как надо! — предложил он кладовщику.

— Тогда встань со скамьи! — велел ему кладовщик.

— Мне чаще предлагали сесть на скамью! — пошутил Моня.

— Так это же на скамью подсудимых! — усмехнулся кладовщик, как-то странно глядя на Моню.

Моня освободил кладовщику скамью, и тот, усевшись на рабочее место, стал показывать наиболее рациональные, с его точки зрения, движения, от которых не болела спина. Он сидел совершенно спокойно, работали лишь его руки, но производительность труда при этом увеличилась почти вдвое.

— Класс! — одобрил Моня. — А ну дай, я попробую!

Кладовщик уступил ему место и встал рядом, чтобы понаблюдать за его действиями.

Моня оказался способным учеником. Буквально через пять минут он стал почти в точности повторять движения кладовщика и реально ощутил, что напряжение в спине исчезло.

— Клево! — одобрил он. — «Дело мастера боится!»

— А что понапрасну корячиться? — улыбнулся кладовщик. — Впереди пять лет, а не пять дней!