Артемий Люгер - Быть киллером

После этого меня стали приглашать на совещания регулярно, а через пару месяцев мы открыли свой филиал в Минске.

Один раз ко мне утром на работу пришли родители. По отцу было видно, что он ошеломлён видом моего кабинета и одновременно горд сыном.

Кабинет действительно производил впечатление. Окно во всю стену. Три массивных деревянных стола, составленных буквой «п». На вершине буквы два модерновых телефона, которыми никто никогда не пользовался, и микрофон, в который я время от времени вызывал Игорька и только его. Журнальный столик в углу — стекло и металл, окружённый двумя массивными кожаными креслами, и, конечно, массивный сейф, так замаскированный копией Матисса, чтобы сразу бросаться в глаза. Обычно во время работы я пару раз открывал его и наливал себе пятьдесят граммов «Двина», как важному лицу, а иногда и пятьдесят грамм «Наполеона», как лицу очень важному.

Мама, как всегда, не обошлась без сарказма.

— Ты посмотри, Володя, — сказала она отцу, — сегодня и впрямь не нужно высшее образование. Если бы ты, как Андрюша, начал грузчиком, сейчас был бы министром.

— А я и начинал грузчиком, — сказал отец, — ты просто забыла. А учился на вечернем. До сих пор помню: разгрузить вагон капусты на троих — каждому по пятёрке.

— Наверное, не ту капусту вы разгружали, — сказал подошедший Игорёк. — Андрей Владимирович, я извиняюсь, тут к вам клиент…

— Уходим, — сказала мама, — нам ещё в своё имение надо успеть. Там что-то с насосом. — И фыркнула: — В бассейне…

Они ушли.

— Спасибо, — сказал я Игорьку, — ей-богу, с самыми привередливыми клиентами легче.

В «имение» (теперь оно называлось только так) родителей я по-прежнему наезжал, когда отцу требовалась помощь, хотя много раз предлагал просто нанять рабочих и заплатить им сколько потребуется. Отец, я думаю, был бы рад свалить со своих плеч уже тяжёлую, по причине возраста, ношу, но мама, которой в семье принадлежал решающий голос, решительно возражала: — Обойдёмся без батраков. А отцу физический труд полезен. Посмотри на его пузень.

— Это не пузень, — говорил отец, — а трудовой мозоль. Но послушно шёл в будку-сараюшку за инструментом.

— Мама у нас комсомолка, — говорил он, когда, умывшись после работы, мы садились ужинать, и поднимал вверх указательный палец: — Последняя комсомолка Советского Союза!

— И комсомолка! — моментально вступала мать, — свои принципы не меняю, как некоторые…

— Это она на свою заведующую намекает, — пояснял отец.

— Не намекаю, а прямо говорю. И ей сказала в лицо: «Вы, говорю, раньше надрывались за Советскую власть, а теперь надрываетесь против, стыдно»!

К родителям я ездил только на электричке, чтобы со своей новенькой «Ауди», купленной у нас же со значительной скидкой, не нарываться на мамины остроты. Подержанный «Фольксваген», приобретённый во времена шефства Михаила Петровича, тихо ржавел в гараже. Я с удовольствием отдал бы его отцу, но у того не было прав, а о том, чтобы купить их, при мамином характере не могло быть и речи. Можно было его продать, но что-то меня останавливало. «Есть не просит, — думал я, — пусть стоит. Мало ли, когда-нибудь пригодится».

Что называется, как в воду глядел.

Всё же кое-какие способности к анализу у меня были. Я обратил внимание, что на совещаниях, на которых я присутствовал, никогда не обсуждались дела, связанные с «особыми заданиями» наших машин. Я по-прежнему получал личные указания от Георгия Карповича, но ни о них, ни о смысле этих указаний на совещаниях не говорилось ни слова. Одно из двух, — решил я, — либо эти дела ведёт единолично Георгий Карпович и о них никто не знает, либо — и это скорее всего — меня приглашают не на все заседания. Не зря же те, в которых я участвовал, казались мне больше похожими на «посиделки», где говорилось о том, о сём и как правило «вообще», чем на серьёзные деловые переговоры. Своими мыслями я поделился с Анной Михайловной, справедливо полагая, что она в подобного рода делах разбирается неизмеримо лучше меня.

— Конечно, тебя приглашают не всегда, — выслушав меня, сказала Анна Михайловна. — Это хорошо. И в ответ на моё недоумение пояснила: — Понимаешь, в этой системе есть два разряда, ну, как ещё это назвать, ну хоть — класса людей. Люди, которые знают, если детализировать — то оценивают, разрабатывают и так далее. Они, естественно, и командуют. И люди, которые делают, исполняют. Эти два класса никогда не смешиваются. Можно себе представить такой вариант, когда человек из второго переходит в первый. Но это исключение из правил и исключение редчайшее. Для тебя этот вариант закрыт. Там, наверху, люди из одной корпорации. Корпорации очень закрытой, ты для них чужой. Я, может быть, и могла бы тебя туда протолкнуть, есть у меня для этого кое-какие рычаги, но делать этого не буду, для твоего же блага. И моего тоже, — она погладила меня по щеке. — Понимаешь, для людей, которые делают, есть граница. Переступать которую крайне опасно. Они делают, не зная. А вот когда они и делают и знают, они становятся опасными для тех, которые только знают и отдают приказания. И в таких случаях система их выталкивает. И ты можешь догадаться — куда. Твоё сегодняшнее место для тебя потолок. У человека ниже тебя — больше риска. Выше — я говорила. Так что сиди спокойно в своём салоне — где ещё у тебя будет такая комната отдыха с таким шикарным, а главное, удобным диваном?

Работа особых хлопот мне действительно не доставляла. Бывали иногда клиенты чересчур разборчивые, бывали — таких больше — чересчур занудные, но с помощью незаменимого в таких случаях Игорька я с ними справлялся. Но однажды у меня раздался звонок и голос моего зама сказал:

— К вам ломится клиент, приготовьтесь.

Через секунду ко мне без стука ввалился субъект с решительным выражением на пухлом, несколько бабьем лице, и без приглашения плюхнувшись в кресло, заявил:

— Ты что, милок, за лоха меня держишь? Ты чё мне продал?

— Простите, — сказал я, — э… э… — и, подняв брошенную мне на стол визитку, закончил, — Кирилл Алексеевич. Если можно, подробнее о вашей, так сказать, проблеме.

— Это не моя проблема, — сказал, по Дашкиному определению, «солидняк», — а твоя. Месяц назад я купил у вас «Мерседес». Всё честь по чести. Но на всякий случай решил проверить. В Германии я по делам бываю каждый месяц. Ну и проверил. Оказывается, мой «мерс» с прошлого года числится там в угоне. Показал его здесь специалистам — точно, именно мой, купленный именно у вас. Желаю по этому поводу говорить конкретно с твоим хозяином. Ведь не ты хозяин этой конурки. Верно?

— Верно, — сказал я, — я сегодня же доложу ему. Он, разумеется, разберётся, максимум завтра мы вам позвоним. Не сомневаюсь, что проблема будет решена. То, что произошло, поверьте, просто недоразумение, до сих пор подобных случаев у нас не бывало. А пока, может, рюмочку французского коньяку?