Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги

— Да ладно, — прервал его лепет Окрошка, — было, не было. Какая теперь разница! Всё равно, к майору не пойдём. Сейчас бы в наше бомбоубежище пробраться. Там и светло, и тепло, и двери железные. Отоспались бы, покумекали. Да как туда проберёшься, коли там засада? Был бы Ляксеич живой… Эх! Мы бы с ним с любой засадой в два счёта справились.

— А если… — Альфред вдруг задумался, — Правда, там крысы-мутанты…

— Какие крысы? Ты о чём, Альф?

— О канализации. Ты, Василич, пока в бомбоубежище спал, мы с Сидоровым по коллектору до самого Пархомовского дома дошли.

— Ну и чё?

— В этот коллектор стоки со всего города идут. Я к тому, что в бомбоубежище с другого конца пробраться можно.

— Так, это ж класс!

— Но там воняет…

— От тебя сильней вонять будет, если Пархом тебя изловит. Не сразу… хотя, и сразу тоже вонять будет. Ты, Альф, мужик бздиловатый. Вмиг обосрёшься. Давай, показывай, где в твой коллектор залазить. Чего стоишь? Помоги подняться, руку дай.

— А крысы-мутанты? — спросил Альфред, помогая одноногому бродяге встать на ноги.

— Фигня! Нет никаких крыс-мутантов. Брехня это всё. Крысы в канализации самые что ни есть обыкновенные.

— А ты откуда знаешь?

— А хоть и мутанты, что с того? У меня есть, чем от них отбиться. — Окрошка выхватил из-за пояса пистолет, прихваченный из коморки Юрки Грибоеда. — А у тебя есть какое-нибудь вооружение?

— Есть. Пистолет.

— Тем более! В два смычка мы всех мутантов разгоним.

— Там темно. Без фонарика делать нечего, — Альфреду страсть не хотелось спускаться под землю.

Окрошка подмигнул, и, как фокусник-иллюзионист, извлёк из кармана фонарик.

— Тот самый? — спросил Альфред.

— Тот.

— В нём батарейки сели.

— А я их заменил, — весело сказал Окрошка, лишая Альфреда последней надежды остаться на поверхности, — как знал, что пригодится. Ну, говори, где спускаться.

— Ты стоишь на канализационном колодце, — вздохнул Альфред.

Окрошка взглянул под ноги.

— Но мы поближе к заводу под землю спустимся… Найдём колодец и спустимся.

— Тогда вперёд! Альф, какого хрена стоишь?!

— Пошли…

Альфред понуро побрёл за Окрошкой, безуспешно пытаясь выкинуть из своего воспалённого сознания красочную картинку, на которой полчища гигантских крыс, скалясь и издавая странные звуки, надвигались на него со всех сторон. Он даже ощущал зловонное дыхание тех, что шли в первых рядах.

Но, может быть, это пахло от Окрошки.

Отрезанную голову Альфреда Молотилова Пархому так и не привезли. И сами «головорезы» куда-то запропастились. Уже и Шамиль не только отзвонился об удачно проведённой акции, но и успел потолкаться у гостиницы, убедиться, что всё нормально.

Сейчас он стоял перед Пархомом в его кабинете, и, скрестив руки на груди, невозмутимо глядел на хозяина.

— За Самсонова хвалю. Можешь рассчитывать на премиальные. Но где твои бойцы? Те, что ты на развалины зарядил?

— Я уже послал туда других людей. Сейчас должны позвонить.

И словно в подтверждении этих слов, раздался звонок. Шамиль приложил мобильник к уху, внимательно выслушал звонившего, что-то ответил на чеченском (гыр-гыр-гыр), и, спрятав телефон в карман, сказал:

— Они мертвы.

— Ну, это понятно. А где твои джигиты шляются? Почему до сих пор не вернулись, не доложили? Где голова Молотилова?

— Мои люди мертвы, — уточнил Шамиль спокойным голосом.

— Не понял…

— Все четверо. У Иссы его собственный кинжал торчит в шее, и весь он нашпигован свинцом. У Рустама голова прострелена. Рамзан тоже от огнестрельных ранений умер. А Камис ранен был, его ударом по горлу добили. Кадык всмятку, поставленный удар. Джипа нет нигде, угнали.

— Что?! — Пархом был огорошен услышанным, — Боевиков, воевавших под командованием твоего знаменитого тёзки, убили какие-то вонючие бомжи? Откуда у бомжей огнестрельное оружие?

Шамиль пожал плечами.

— Я думаю, это не бомжи были.

— Это почему ты так думаешь?

— У Иссы лезвие кинжала ровно между первым и вторым позвонком вошло. Да и как мог попасть кинжал в руки убийцы? Отняли его у Иссы, в поединке отняли. И Камиса профи добивал, бомж так не ударит. Хотя… — Шамиль посмотрел на потолок, — одному Аллаху ведомо, кем некоторые ваши бомжи были в прежней жизни.

— Профи?! — Пархом схватил со стола бутылку с остатками дорогого коньяка и грохнул её об пол.

Он всегда бесился, с ума сходил, когда чего-то не понимал, а сейчас он не понимал ничего.

Профи… Откуда в бомжатнике профи? Что он или они там делали? Может, это секьюрити Самсонова, и они охраняли Альфреда Молотилова? Но почему в пристанище бомжей, а не в каком-нибудь другом, более цивильном месте? И как смог Самсонов так быстро найти Молотилова, которого ни абреки Шамиля, ни менты найти не смогли? Или Молотилов сам на него вышел? Но шамилевцы плотно следили за Самсоновым, а точнее, за его цепным псом Десницким, царствие ему небесное! Они каждое его передвижение отслеживали. И не только они, топтуны Мрака тоже отставного гэбэшника из виду не выпускали. Ладно абреки, но менты-то, как-никак, профессионалы.

Профи… И потом — этот странный «Ляксеич»! Кто такой? Король бомжей? Родственник Альфреда Молотилова? Не было у Молотилова никаких родственников, Мрак и Малюта всё про него выяснили. А может, не всё?.. Но куда подевался этот Альфред? Где он прячется?

— А где… — Пархом подскочил к бару, и, вытащив новую бутылку коньяка, с хрустом свернул крышку и отхлебнул прямо из горлышка, — где Альфред? Что, только трупы твоих людей на развалинах? Где другие? Где бомжи?

— Никого нет. Пусто.

— А твои парни там хорошо искали?

Шамиль не ответил.

— …Пошли туда ещё людей. Пусть прошерстят все развалины, пусть каждую кучу навозную перевернут! Кого найдут — не бить! Сначала допросить… Нет, сюда привезти, я сам допрошу.

— Я поеду туда, — сказал Шамиль.

Пархом подумал и кивнул:

— Ехай.

Шамиль молча вышел. Пархом, глядя ему вслед, задумчиво пробормотал:

— И где же теперь этот долбанный Альфред?

Стук окрошкиных костылей гулко разносился по коллектору. Альфред шёл рядом, держась одной рукой за ржавый поручень ограждения канала, а во второй сжимал фонарик, которым освещал путь. Он старался не отставать от одноногого бродяги и с опаской смотрел не под ноги, а на глухую стену, тянущуюся у правого плеча Окрошки, изредка оглядывался назад, светил туда.

— Я этого гада, — говорил Окрошка, — Пархома этого… Я его из пистолета, которым он Юрку… Хорош взад светить! Под ноги свети! Упаду, убьюсь, тебе меня на горбу тащить придётся. Или бросишь своего командира?

— Ну, что ты, Василич? Конечно, не брошу. Тут уже маленько осталось, километра три с половиной. Тот железный мосток, по которому мы на эту сторону перебрались, у него врезка из коттеджного посёлка была. Мы в прошлый раз с Сидоровым до этого места доходили. А скоро в полу петля будет, об неё мы с Алексеем Алексеевичем запнулись и упали оба. От той петли…