Инна Тронина - Закадычные

— Вы вызвали Потапову? — удивилась Оксана.

Пока они на трамвае ехали в прокуратуру, Галина Семёновна ни словом об этом не обмолвилась.

— Да, на три часа дня. Вы мне передали кассету, рассказали о разговоре с Алиной, а после я долго думала. И пришла к выводу, что причина неприязни собаки к этим людям какая-то другая…

— Кстати, Алина сегодня вспомнила, как Андросов однажды пытался ударить Грету кирпичом по голове. Она весной ещё, на прогулке, забежала за угол дома. И когда Алина повернула туда же, увидела Юрия Сергеевича. Он замахнулся на Грету куском кирпича, но потом сделал вид, что просто убрал кирпич с подоконника первого этажа. Выбросил его в кусты и так заболтал Алину, что она всё забыла. И только сегодня всплыло…

— Девочке могло и показаться, — покачала головой Милявская. — Видимо, привязанность бабушки к этому человеку раздражала Алину. Она переживала из-за деда. Тем более что её мать тоже изменяла отцу. Алина боялась, что и с более старшими членами семьи случится нечто подобное. А так… Фронтовик, орденоносец, да ещё в оккупации пострадал от фашистов. Человек, с шестнадцати лет включившийся в подпольную работу, вряд ли скурвится к старости. Он же сидел в тюрьме, подвергался пыткам. Лишь чудом не был расстрелян. На всякий случай я разослала запросы, но вы ведь знаете, как туго поворачиваются шестерни нашей бюрократической машины. Конечно, ждать ответов в бездействии я не собираюсь, — лукаво добавила Галина Семёновна. — Вы при просмотре кассеты заметили, как зло Потапова глядит на Андросова?

— Да, верно! — Оксана и сама хотела обратить внимание следователя на этот факт. — Алина говорила, что Елена Николаевна в Андросова влюблена, замуж за него собирается. А тут не скажешь, что эта женщина сгорает от страсти…

— Страсть бывает разная. От любви до ненависти — один шаг. И, возможно, в тот момент в душе Потаповой победила ненависть. Заметили, что во время произнесения Андросовым траурной речи Потапову всю перекосило? А уже потом она принялась голосить, кидаться к разрытой могиле, виснуть на руках других провожающих. То ли это — слишком демонстративное выражение горя, то ли плач по чему-то другому. В таком состоянии женщина становится лёгкой добычей опытного психолога. Может, Андросов отказал ей, или случилось ещё что-то, взбесившее Елену Николаевну.

— В глазах Потаповой не горе, а злоба! — горячо сказала Оксана. — Я за свою жизнь успела побывать на многих похоронах. И знаю, как там себя ведут люди. Так вот, ничего подобного я не могу припомнить. Потапова ревёт, а глаза у неё сухие. И криком она хочет заглушить не жалость, а отчаяние. Просто подвернулся удобный случай, что устроить истерику, не вызвав подозрений. Только… — Оксана вдруг запнулась. — Полгода ведь прошло. Вдруг они уже помирились? У баб это просто — то пошёл вон, то жить без тебя не могу. Наверное, опять от Юрика без ума.

— Да, может быть. Но раз тогда Андросов ей чем-то не угодил, зацепочка есть. В её взгляде сверкала даже не злость, а ярость! — воскликнула Милявская. — Поскольку эмоции так ярко проявились во время похорон, они были свежие. А с чего бы один член компании так возненавидел второго после убийства третьего?

— Пока не соображаю, — честно призналась Оксана. — А вы как думаете?

— Я тоже ещё ничего не думаю, — успокоила её Милявская. — И. дабы не гадать на кофейной гуще, я решила вызвать на откровенность Потапову. Для успеха данного мероприятия я все дни работала с агентурой. Не удивляйтесь!

Галина Семёновна легко поднялась, взяла с тумбочки чайник и выбежала в коридор. Сегодня в прокуратуре, несмотря на полную погоду, царило летнее пятничное затишье. Все, кто смог, улизнули пораньше. Свидетелей и потерпевших на это время старались повестками не вызывать. Сотрудники выполняли только срочную работу, от которой было невозможно отвертеться.

А вот у Милявской как раз начиналась страда; она слыла оригиналкой, выделялась из общей массы. К тому же спешить Галине Семёновне было некуда, и на дежурствах она всегда подменяла коллег. Милявская вернулась в кабинет, поставила чайник на тумбочку и воткнула штепсель в розетку. Потом села за свой стол, положила руки на пухлую картонную папку. Оксана, устроившись напротив, ждала продолжения.

— Да-да, не удивляйтесь, у меня имеется сеть, опутывающая весь район. В каждом дворе сидит бабулька, которая чем-то мне обязана. У одной сын попался на краже или торговле наркотиками, другая сама не в ладах с законом. Бывает, что принципиальные гражданки сотрудничают не за страх, а за совесть. Но деньги я им никогда не плачу, — угадала мысли Оксаны Галина Семёновна. — Лишних у меня нет, а родное начальство таких расходов не предусматривает. К тому же многие, если за информацию платить, будут нести всякую чепуху, только бы подзаработать. Разумеется, все сведения я тщательно проверяю, исключаю доносы из вредности. На всякий случай, за лжесвидетельство обещаю привлечь к уголовной ответственности. Пока действует. Может, потому, что мои агенты — пожилые люди, панически боящиеся суда и тюрьмы. Так сказать, жертвы культа личности…

— И ваша агентура работала по Андросову? — оживилась Оксана.

— Точнее, по Потаповой. Как раз на Парголовской у меня имеется шустрая дворничиха, которая неудачно подралась с сожителем. По пьянке, как водится. В ход пошли ножи, вилки и табуретки. Трудно было определить, кто прав, а кто виноват. Но у дворничихи сын-инвалид, передвигается только на коляске. Короче, я закрыла уголовное дело, уговорила их помириться и всё забыть. Ведь тяжких телесных повреждений они друг другу не нанесли. Вот Тоня и отрабатывает. Понимает, кому обязана свободой. — Галина Семёновна с улыбкой слушала клёкот чайника. — Итак, Антонина сообщила мне очень интересные сведения. Во многом они совпадают с показаниями Алины Максимовой. В той их части, где говорилось о желании Потаповой стать женой Андросова. Действительно — одинокая пенсионерка, бездетная вдова только и живёт этой мыслью. Она уже находится в том возрасте, когда человек элементарно боится остаться в одиночестве. Это я знаю по себе, пусть и старше Потаповой на десять лет. Но всё равно… -

Милявская на секунду закрыла глаза. Потом опомнилась и выключила чайник.

— Ведь можно заболеть, слечь, и некому будет даже хлеба принести. Вполне вероятно не проснуться утром; и будешь разлагаться под одеялом, пока соседи не почувствуют запах. А ведь многие сейчас на дачах… да и просто тяжело на закате жизни сознавать, что рядом никого нет. Я спасаюсь работой, а Потапова уже несколько лет на пенсии. Их предприятие лихорадит; кто её туда возьмёт? Вам этого не понять, у вас совершенно иное мироощущение.