Инна Тронина - Закадычные

Милявская за разговором заварила чай. Она завораживала Оксану не только мудрым смыслом слов, но и приятным грудным голосом.

— В моём доме известная учёная жила, доктор технических наук. Занималась абразивными материалами, царила в своём институте, как богиня на Олимпе. Казнила и миловала только по собственной прихоти. Была самоуверенная, безжалостная, высокомерная. А как лишилась мужа, так и повесилась. С ума сошла потому, сто ей пришлось самой вести домашнее хозяйство. Она даже не знала, где помещается наша булочная. Потом поругалась с водопроводчиком и совершила суицид. С работы её к тому времени уволили. А ведь это было в семьдесят девятом, в застое и покое! А уж теперь-то… — Милявская махнула рукой. — Страшное это дело — одинокая старость. Именно её панически боится Потапова. Конечно, Андросову семьдесят пять в сентябре стукнет, но всё же человек рядом дышит. К тому же он — отец троих детей. Они будут приезжать в гости, присматривать за стариками. Деньги опять же…

— У Андросовых есть дети? — почему-то удивилась Оксана. — А внуки?

— И внуки! Юрий Сергеевич был женат дважды. Тоня говорила, что первая, Надя, умерла. Но они давно развелись. Там двое детей было. Сын Серёжа ещё молодым вены порезал, и спасти его не смогли. До этого он успел срок отбыть за кражу. Дочь Александра в Костроме учительствует; у неё двое сыновей. С этой супругой тоже — сын и дочка. И у каждого — по одному отпрыску. Сын женился на москвичке, потом они развелись и квартиру разменяли. Младшая дочь вышла замуж в Балашиху. И интересную вещь мне Тоня сказала… — Милявская подвинула поближе к Оксане чашку и сахарницу. — Когда Тоня с Тамарой говорили о несчастном Серёже, Андросова уронила фразу: «В отца пошёл…» А потом прикусила язык. Сколько Тоня ни настаивала, ничего добиться не смогла.

Милявская смаковала чай, положив в рот кусочек рафинада. Оксана щедро кинула себе два куска.

— Что мог вор и пьяница унаследовать от героического отца? Насколько я знаю, Андросов вообще в рот не берёт, и раньше замечен не был. Фронтовик, подпольщик, безупречная личность. Говорят, что он стихи пишет. Иностранные языки самостоятельно учит, историей и философией увлекается. Женщины, разинув рты, его слушают — набираются ума. Комар носа не подточит.

— Действительно, странно.

Оксана наслаждалась душистым горячим чаем и чувствовала, как кровь начинает быстрее двигаться по жилам.

— И главное, — продолжала Милявская, поглядывая на часы, — что на Ставрополье у Тамары Филипповны есть сестра. Пятью годами её моложе, зовут Екатерина. Они похожи, как две капли воды. Екатерина Филипповна давно вдовствует, но тоже имеет виды на зятя. Тамара вот-вот ноги протянет — по крайней мере, многие так считают. А её сестрица хочет в Питере пожить — ей уже трудно управляться с курями-гусями. Андросов всем своим воздыхательницам категорически заявил, что о расторжении брака не может быть и речи. Они умиляются: «Ах, какой порядочный, чистый человек! Не то, что другие стервецы! Только жене матку удалят, а они в реанимационную палату документы для развода приносят…»

— Потапова про Екатерину знает? — поинтересовалась Оксана.

— Тоня говорит, что, вроде, нет. Юрию Сергеевичу невыгодно настраивать против себя такую активную особу. Кроме того, он не очень-то жаждет привозить из станицы свояченицу. У той ведь тоже дети и внуки. Они могут права на наследство предъявить, если оно станет общим. А у Потаповой — никого. С ней спокойнее. Понимаете, Оксана, куда нужно бить?

— Признаться, не совсем. — Оксана мысленно проклинала собственную тупость. — И. боюсь, до трёх часов догадаться не успею.

— И не нужно. Я вам сама скажу. Когда через десять минут сюда явится Елена Николаевна, я как бы невзначай намекну, что Андросов остановил выбор на Екатерине Филипповне. Вот и поглядим, что будет дальше.

— Грандиозно! — восхитилась Оксана, моментально проникшаяся чувствами обманутой женщины. — Если она действительно столько времени ждала, нервы могут не выдержать. И всё плохое, что знает об Андросове, она вывалит вам. Так сказать, отомстит доступными средствами…

— Примерно так.

Милявская быстро убрала со стола, накрасила губы, припудрила нос. Потом взяла чашки и унесла их мать. Оксана, тоже прихорашиваясь перед зеркалом, сгорала от нетерпения. Вернувшись, Галина Семёновна продолжала.

— Я вызвала Потапову повесткой совершенно по другому поводу. На Кантемировской улице на углу с Парголовской позавчера имела место поножовщина. Из винного магазина мужики поговорить вышли. Двое пострадавших, все в крови, вломились в круглосуточную аптеку «Доктор». А у Потаповой окна выходят в ту сторону. К тому же она по вечерам гуляет с болонкой. Вот я и хочу узнать, не видела ли она чего.

— Здорово вы придумали! — одобрила Оксана. — А я тут буду сидеть? Она же меня знает. Алина всем во дворе сказала, что я — родственница Зои Евгеньевны из Волгограда. Алине пришлось со мной ликбез провести — я ведь там никогда в жизни не бывала.

— Не беда. У меня в углу, есть чуланчик. Вёдра, тряпки, швабры там хранятся. Уборщицам удобно — я ведь и рано утром тут сижу, и поздно вечером. В то же время посторонний не взломает замок, не залезет. Ничего, вы стройная, поместитесь. Одно ведро на другое поставим, а вы — рядышком. Только уж постарайтесь не чихать, не кашлять и не шевелиться, а то всё насмарку пойдёт. Стойте и слушайте, а я постараюсь управиться побыстрее.

— Где ваш чулан? — Оксану увлекла новая авантюра. — Хочу заранее ознакомиться, а то пять минут всего осталось. Только бы раньше не пришла, а то таких любопытных баб всегда не вовремя приносит…

— За вешалкой откройте дверь! — скомандовала Милявская, прибираясь на столе.

Она заперла папки в сейф, освободила стекло, под которым оказались записки и календарики.

— Открыли? Видите два ведра?

— Вижу.

Оксана быстренько поставила вёдра одно на другое. В верхнее уложила свёрнутые тряпки из мешковины и банки с порошком. В другой угол задвинула швабру и встала, прижавшись спиной к стене; перевела дыхание.

— Сойдёт, Галина Семёновна, закрывайте! Ой, я тут не задохнусь? А-а, есть дырки наверху. Тогда порядок!

— Закрываю. — Милявская захлопнула дверцу и задвинула щеколду.

Они как в воду глядели, потому что немедленно раздался стук в дверь.

— Войдите! — властно, в одну секунду сменив тон, произнесла Милявская.

Оксана услышала, как со скрипом открылась дверь.

Знакомый голос спросил, заикаясь от волнения:

— М-можно? Я Потапова. М-меня на с-сегодня вызвали, в-вот повестка. Что случилось? Это какая-то ошибка!

Елена Николаевна была в экстравагантном костюме — красном с чёрными полосками. В её лакированных туфлях отражалось выглянувшее из-за туч солнце. В кабинете запахло крепкими горькими духами и лаком для волос.