Инна Тронина - Миллениум

Алла вскочила с кресла, схватила кофеварку. Надо подкрепить силы — и свои, и Валеркины. В это время зазвонил телефон, и Алла, нехотя вернувшись к столу, назвала фирму, как делала это всегда.

— Могу я поговорить с господином Вандышевым? — спросил приятный мужской голос. Звонил интеллигентный человек средних лет.

— К сожалению, это невозможно, — поспешно ответила Алла.

— А с кем я разговариваю, простите? — удивился звонящий.

— С его секретарём Аллой Дмитриевной Рыбаковой. Валерий Ильич очень плохо себя чувствует, и взять трубу не может. Назовитесь, он перезвонит вам позже.

Алла прекрасно знала, что шефа сейчас трогать нельзя. В лучшем случае он пошлёт пристающих матом, в худшем — получит разрыв сердца.

— Не стоит. Я позвоню ещё раз через неделю, — мягко сказал мужчина.

Он положил трубку, и Алла только сейчас вспомнила, что нужно было глянуть на определитель. Она так и поступила бы в любой другой день, но сегодня перестала быть прежней, собранной и ответственной. Мысль о том, что Вандышева может постигнуть участь его безумной жены Марии, не давала Алле покоя.

Она понимала, что должна быть рядом с шефом, но, в то же время, осознавала невозможность такого своего шага. Пока Вандышев сам не захочет пообщаться, Алла не смеет нарушить его уединение. Он совершенно забыл себя. Плачет и думает, что в приёмной ничего не слышно. А, может быть, ему и всё равно.

Дверь кабинета открылась медленно, и в ярко освещённую приёмную вышел пожилой мужчина в тёмном костюме от Пьера Кардена; жиденькие мокрые усы его тряслись. Валерий Вандышев, которому сейчас выглядело не меньше шестидесяти, смотрел на вскочившую Аллу и никак не мог вспомнить, что же хотел сказать ей. Обычно он прибегал к помощи селектора, сегодня же буквально выполз в приёмную и схватился за косяк.

— Алик, вызови шофёра, — попросил Валерий, и секретарша едва не выронила чашечку и не пролила кипящий кофе на колени.

Шеф впервые за последний год назвал её так, вспомнил ласково-насмешливое имя, на которое секретарша всегда откликалась особенно охотно. И добавил, качнувшись вперёд и с трудом удерживаясь на ногах.

— Прости меня за всё.

— Валерий Ильич, о чём вы? Одну минуту, я вызову машину! — Рыбакова схватилась за трубку. — Садитесь на диван, пожалуйста. Вы можете упасть! — И Алла принялась нажимать на кнопки, не спуская глаз с шефа.

— Алик, я поступил с тобой, как скотина. И с Марией тоже. Мне поделом. — Вандышев украдкой потирал сердце, повернувшись к Алле правым боком. — Я искал совершенства, считал, что достоин самого лучшего. И вот — нашёл. Я убью её. Или убью себя. — Валерий закрыл лицо рукой.

— Перестань! — Алла сама не заметила, как перешла на «ты». — Или пообещай, что ничего не сделаешь ни с собой, ни с ней, или я вызову врача. Ты отвечаешь за свои поступки, Валера? — Алла положила трубку, так и не пригласив шофёра. — Я не желаю, чтобы ты оказался в камере или в психушке. Я хочу наконец-то стать твоей женой.

— В этом случае я обещаю держаться, — сказал Вандышев, приподнимаясь на диване. — Алла, сначала я заберу в ЗАГСе одно заявление, а потом мы подадим другое. Подойди ко мне, родная. Сядь рядом и обними меня.

— Я не стану вызывать шофёра, а сама отвезу тебя.

Алла взяла бразды правления в свои руки. Исполнение самого сокровенного желания придало ей силы и мудрости.

— И, раз уж мы всё решили, не станем лизаться в приёмной. Надеюсь, теперь у нас для этого будет много времени. И заниматься любовью мы с тобой станем в другом месте…

Услышав, что дверь отпирают, Валерия накинула длинный халат на свою кружевную пижаму с шалевым воротником. Значит, с мужем ничего не случилось, и он вернулся. Вернулся на три часа позже обычного. Задержался, не предупредив ещё слабую после болезни Леру.

Вандышев надулся ещё вчера, узнав, что приезжал Артур Тураев. Кажется, приревновал, как это уже бывало в их жизни не раз. Но вчера Валерий повёл себя привычно, только чуточку возбуждённо. Сегодня же он изменил устоявшиеся привычки и продемонстрировал полное пренебрежение интересами Лео.

Она несколько раз звонила в фирму, но Вандышев ни разу не взял трубку; а секретарша Аллочка странным, презрительно-торжествующим тоном заявляла, что шеф сейчас занят. Никогда раньше похожая на Клаудиу Шиффер дива не позволяла себе так разговаривать с будущей супругой Вандышева, несмотря на то, что видела в ней счастливую соперницу. Но сегодня определённо что-то произошло, и это что-то связано со вчерашним визитом Тураева.

Валерия уже сняла послеоперационный бандаж, сменила повязку на шве и прилегла. Но спала чутко, готовая в любой момент вскочить, встретить Вандышева в холле или в прихожей, усадить его за стол и накормить ужином.

Не сдерживая радостной улыбки, Лео бежала по комнатам в холл, почему-то представляя в руках мужа букет чайных роз или корзинку, перевитую лентами. Когда Валерий задерживался на службе, он всегда приезжал с цветами. А уж сегодня-то обязательно, ведь Лео всего третий день дома, и ей вредно волноваться.

Часы начали бить десять, и с каждым ударом Валерии становилось всё тревожнее. Когда она выбежала в холл, прозвучал последний гулкий удар. Сердце, оторвавшись, улетело куда-то вниз, и мгновенно разболелся живот.

Чужой мужчина в одежде Вандышева и с его же лицом стоял посередине холла. А рядом, держа его под руку, высилась во весь свой модельный рост секретарша Алла в песцовой шубе до пят, без шляпы, с разбросанными по плечам локонами медового цвета; и именно она казалась хозяйкой этой квартиры. А худенькая, ещё нескладная девочка, в которую опять превратилась за время болезни Лера, напоминала бедную родственницу, которой решили указать на дверь.

Ничего не понимая, девушка попятилась и застыла, широко открыв глаза. От неожиданности её щёку свела судорога.

— Добрый вечер, — сказала Алла, скидывая шубу на кресло и оставаясь в васильковом костюме. Казалось, что если секретарша чуть сильнее взмахнёт рукой или двинет ногой, узкие жакет и юбка затрещат по швам. — Вы удивлены, Валерия? Я вижу, просто шокированы. Успокойтесь.

— Сейчас она ещё больше удивится, — глухо сказал Вандышев, тоже расстёгивая пальто из бордового кашемира.

Уложив его рядом с шубой Аллы, Валерий достал из кармана диктофон, проверил кассету и пригласил.

— Садись, разговор будет долгим. Но меня утешает то, что для нас с тобой, тёзка, он окажется и последним. Завтра же я заберу заявление из ЗАГСа, но перед этим ты навсегда покинешь мою квартиру.

Валерия окаменела, не веря своим ушам, не понимая, что ж, собственно, произошло, зачем нужен диктофон. Вандышев, ещё утром совершенно нормальный, разве что немного грустный, вдруг заявляет об отказе стать её мужем, о том, что она должна покинуть квартиру. Эту квартиру, в которой будущие супруги собирались жить долго и счастливо.