Инна Тронина - Ночь с четверга на пятницу

— Интересно, что они могут о нас говорить? — пожала плечами Сюзанна. — Я слышала, как ответил официант лысому подъедале.

— Я тоже слышал, — кивнул Бушуев. — Неужели их так возбудили слова о том, что Стефан — внук шведского дипломата? Или грин-карта их заинтересовала? Но в этом ресторане можно встретить птиц и покрупнее. Ведь находимся мы с вами на знаменитой Рублёвке…

Коротко остриженная дама, мило улыбаясь, чокалась с приехавшей позже молодой шатенкой в «платье с одним плечом» — стального цвета, с чёрной гипюровой драпировкой. Брошь-корзинка с бриллиантами поддерживала единственную лямку и будто рассыпалась веером разноцветных искр, когда на неё падал свет.

Спутник шатенки, худой блондин с близко посаженными глазами, морщился так, словно съел таз лимонов без сахара. Ни он, ни Рома не изъявляли желания беседовать между собой. Они просто сидели и пили, предоставив своим дамам возможность посплетничать от души.

— Примета плохая! — Шатенка, поёжившись, скосила глаза на блюдо с поросёнком. — Не полагается в год Свиньи, я читала…

— Ах, Лидочка, какая это, право, ерунда! — Дама продемонстрировала игривые ямочки на щеках. — Раньше мы не знали восточного гороскопа, да и Зодиака тоже. И всё равно жили, встречали Новый год, не оглядываясь на какие-то там китайские предрассудки!

— Нет, Надежда Александровна, китайцы — очень древняя и мудрая нация. И японцы тоже! Весь буддийский мир несёт в себе великую тайну. Они не станут просто так трепаться. Значит, в учении в священных животных действительно заложен высший смысл. Впрочем, что уж теперь!.. Поросёнок зажарен, так не выбрасывать же его! Тем более что год Свиньи на самом деле ещё не наступил…

Лидочка положила на запястье своего мужа маленькую руку с модным «тройным» обручальным кольцом.

— Мирон, давай потанцуем? Несколько минут, для тонуса…

— Ладно. Только недолго! — с неохотой согласился Мирон.

Он встал со стула, сдёрнул с колен салфетку и вдруг замер, не разогнувшись, над тарелками, блюдами, фужерами и бокалами. Кулаки его сжались, костяшки пальцев побелели, и круглые глаза налились кровью. Лидочка, придерживая подол своего потрясающего платья, хотела увести мужа в центр зала, но он не двигался с места.

— Чего такое? Тебе плохо? — лениво спросил Роман.

— С-сука! Вот она где, блин!

Мирон, словно не веря своим глазам, смотрел в ту сторону, где отрывалась молодёжная компания.

— Кто «она»? — Лида сердито сверкнула глазами. — Ты же обещал завязать со всеми своими массажистками! Какая теперь-то тебе разница, раз мы поженились? — Ухоженное, тщательно накрашенное личико Лидочки пошло трогательными живыми пятнами. — Мирон, перестань! Она нашла другого? Ну и что? Идём танцевать я, иначе обижусь!

— Да, она нашла другого! Любка Жестерова, видите, вон, с этим шведом… Чернякая «соска»… Нашла, куда приклеиться! Недолго мучилась старушка… А я её из общаги вытащил, три года приличную квартиру оплачивал. Она в своём Мухосранске такой век бы не увидела. И вдруг батя, козёл, женить меня надумал, чтобы я после аварии за ум взялся! Видите ли, они не хотят лишиться последнего ребёночка! Ведь моя сеструха Мальвина в Штатах на фармакологической вечеринке померла! Они там так развлекаются — намешают разноцветных таблеток и едят горстями. Вроде «русской рулетки» получается — уж как повезёт. Ну, она и оторвалась по полной! Родаки, конечно, всю любовь на меня одного излили. Я Любке сказал, что женюсь, так она три дня ревела. Мол, не переживу и всё такое! А сама крутого «перца» оторвала — и где только пересеклась с ним? Он в Любкин массажный салон и не заруливал никогда. На малолеток, сучка, потянуло? Ей-то двадцать три уже, решила шведа заарканить! Да он такой же швед, как я китаец! Погодите, я с ним поговорю по-мужски, прямо здесь! — И Мирон, разогнувшись, двинулся вперёд. — Посмотрим ещё, кто кого рожей в салат швырнёт!..

— Ты что, болван?! — Роман вскочил, будто подброшенный пружиной. — А ну, быстро сел обратно и пасть закрыл! Только тут ещё мочилова не хватало! Тебя молодая жена бортанёт после этого, и права будет! Да какая тебе разница, нашла Любка нового или не нашла? Ты что, жениться на ней собирался? Забздел, что она про ваши с батей дела знает? Да не смыслит она в них ничего, и не нужен ты ей уже сто лет! Чего тебе надо, дятел? Извини, Надюша, если не так выразился. — Роман несколько раз встряхнул Мирона за плечи. — Не хочу, слышь, пацан, чтобы из-за тебя мне на год запретили сюда ходить! И потому, если ты уже достаточно нагрелся, езжай до хаты и проспись! Лидочка, пардон!

Роман поймал руку покрасневшей от стыда и возмущения шатенки, поцеловал её и склонился, приглашая на танец.

— Позвольте мне заменить вашего супруга. Вы видите — он не в форме сегодня…

— Охотно! — Лида, вызывающе подняв голову, протянула Роману другую руку, и они направились к танцполу.

— Пусть Люба с Егором уходят! — распорядился Бушуев, склонившись к Стефану. — А минут через пять — вы с Полиной. Дождитесь нас в машине. Дальше едем в «Дягилев». На Рублёвке себя показали — нужно старую Москву тряхнуть. И больше, думаю, деньги тратить не стоит. Твоя компания, Стефан, в высшем свете будет известна. Выполняйте!

Бушуев вежливо, но равнодушно пожав Стефану руку, проводил его взглядом, а потом уже не смотрел в его сторону. За тем, как уходит первая пара, а потом — вторая, наблюдала Сюзанна, нежно склонившая голову на плечо Павла.

Вальсировали под мерцающими звёздами Лида с Романом. Последний не сводил глаз с Мирона, который пил одну стопку водки за другой, вроде бы забывший во хмелю о Любке и о шведе.

… Мирон вспомнил о них рано утром, проснувшись в своей спальне на Николиной Горе, когда увидел в окне ущербный месяц. Он вспомнил Любку, обмотанную махровым полотенцем, которое она скидывала уже на второй секунде, и оставалась совершенно голой. Мирон вспомнил её, облизывая потрескавшиеся с перепоя губы, — крепкую, бронзовую, ненасытную. От неё пахло какими-то провоцирующими желание духами, но это было лишнее — Любка и безо всякого парфюма могла возбудить столетнего деда.

Её руки пахли маслом корицы, и ловкие гибкие пальцы массировали ноги Мирона — пятки, икры, поднимаясь всё выше. Любка знала, что Мирон любит «царапки», но с такой же страстью массировала собственным телом его ягодицы, поясницу, спину. Что происходило потом, Мирон обычно не помнил, потому что сеанс эротического массажа у них превращался в бешеный трах. Из-за этого до груди, плеч и шеи они, кажется, так ни разу и не добрались.

Потом парочка бежала в душевую, и там вновь занималась любовью. Сверху на них из душа лилась вода — как правило, прохладная, чтобы немного успокоиться. Любке нужно было принимать нового клиента, и для этого приводить себя в норму.