Валерий Фурса - Десятая заповедь

— Ну что ж, — задумчиво молвил следователь. — Это можно принять за еще одну версию… И проверить ее не так уж сложно. У меня, как раз, есть немного свободного времени. Вот только, если бы транспорт какой-то…

— А у меня машина рядом стоит… Поехали!

— Едем.

Но на железнодорожной станции их ожидало разочарование.

— Да! Уезжал от нас один пассажир в Киев в то воскресное утро. Пронцив его фамилия. Пронцив И.П.

— А, может, по чужому паспорту билет брал? — неуверенно выразил свою мысль Николай. — Мало ли таких случаев бывает…

— Может, и бывает, — Сергей Петрович тоже был разочарован. Но что делать? Такова у него работа — искать зернышки истины в огромных кучах неправды и откровенного вранья.

— А не могли бы вы вспомнить того пассажира, который на воскресный поезд билет покупал?

— Почему, не могу? Очень даже могу. Довольно интересный такой мужчина. С бородкой…

— Невзрачный такой? И бороденка рыжеватая и реденькая?…

— Да нет! Довольно-таки импозантный мужчина. В теле. Ухоженный. А бородка у него черная, небольшая, аккуратно подстриженная. Ну, приблизительно такая, как в некоторых фильмах профессора имеют.

— Не Николай, — разочарованно сказал Погорелец.

— Нет, нет! Не Николай. Я же говорю, инициалы его «И.П.». В субботу, после обеда он билет брал.

Тут в разговор вступила уборщица, которая уже некоторое время вертелась возле окошка кассы, прислушиваясь к вопросам незнакомцев. Интересно ведь, о чем это они так кассиршу расспрашивают? А тут, как раз, и она кое-что знает…

— Прошу прощения, но я тоже могу вам кое-что рассказать о тех бородатых…

— О каких бородатых? — аж встрепенулся от неожиданности Николай.

— Да о тех, о которых вы расспрашиваете.

— А что, разве он не один был — тот бородатый?

— Да нет! Двое их было! Второй, тот, о котором вы спрашивали, невзрачный такой, на улице его поджидал. Непоказной такой, мелковатый, вертлявый. Постоянно по сторонам оглядывался. Будто высматривал кого-то. Или надеялся встретить. Весь такой, что нормальная женщина с таким и не пойдет. Даже не посмотрит на такого. Низенький, тонколобый. А бородка у него, как вы и говорите, рыжеватая и коротенькая. И жиденькая какая-то. Этот уж точно на профессора не похож. Больше — на козла какого-то безродного…

— Откуда же вы знаете, что они вместе были? — включится в разговор следователь.

— Вместе, вместе! В субботу ведь было. Тот, плюгавенький, первого на улице дожидался. А тот, что на профессора похож, потом ему билет на поезд отдал. Еще и сказал ему что-то, и по плечу похлопал. А потом они в кафе коньяк хлестали. Козлобород тот выставлял. Да все так подобострастно к профессору… Все больше ему подлить старался. Еще и этот, как его, ананас на закуску взял. Такие ведь рукавами не закусывают…

Кстати, плюгавенький этот, вроде из соседнего городка. Когда-то частенько в областной центр с нашей станции ездил. Еще когда пацаном был, и бородки не имел, начал ездить.

С учетом новый сведений по делу у следователя стала вырисовываться интересная картина, которая многое могла разъяснить и многие факты расставить по своим местам. Это действительно могли быть Скребков и еще какой-то неизвестный — Пронцив И.П. Что же это за фрукт? И каким боком он с этим Скребковым связан? Если это Скребков, конечно же. Но ведь он действительно вот таким образом, по чужим проездным документам, мог в воскресение в Киев податься. Именно в воскресение! А не в субботу вечером. И — отсюда. А не из областного центра.

— А на который именно день «профессор» билет брал? На субботу, или на воскресение?

— На воскресение. На утренний. Который в восемь утра отходит.

Это уже было интересно.

— Я — следователь прокуратуры. — Сергей Петрович показал женщинам свое служебное удостоверение. — Не могли бы вы мне для протокола свои сведения дать? Я вас опрошу в качестве свидетелей.

— А они, что, натворили чего? Это ведь и в суде, наверное, свидетельствовать придется? — немного растерянно переспросила уборщица. — Хоть и страшно почему-то, но от показаний своих я не откажусь. Очень уж мне тот Козлобород не понравился! Так все к «профессору» льстился, что, казалось, и без мыла в задницу залез бы. Я извиняюсь, конечно…

Не взирая на серьезность ситуации, Николай от души рассмеялся. Не смог удержаться. И женщины, и сам следователь, недоумевая, посмотрели на него.

— Не вижу здесь ничего смешного, — осуждающе посмотрел на него Сергей Петрович. — Неужели вы думаете, что в деле уже и точку пора поставить?

— Да нет, конечно! Я прошу прощения за несдержанность. Но ведь этого типа и мальчишки мои Козлобородом называют. Вот и не сдержался.

На те слова и обе женщины, и даже сам следователь, и себе засмеялись. Ведь настолько меткое то прозвище, если разные люди готовы им одного и того же человека наделить.

Свидетельские показания кассира и уборщицы были надлежащим образом запротоколированы. Скребков был опознан ими по предъявленной фотографии. Продавец кафе, где распивали коньяк бородачи, тоже дала свои показания. И она опознала Скребкова как человека, покупавшего в тот субботний день и коньяк, и закуску.

Дело, казалось, сдвинулось с мертвой точки. Пора было возвращаться в городок и давать работникам милиции целую кучу поручений. Как бы там ни было, кроме всего прочего, надо было выяснить, кто такой гражданин Пронцив И.П. и каким боком его можно прицепить к известному им гражданину Скребкову Н.Я.?

Путь к солнцу члены Клуба пробивали себе уверенно и настойчиво. Не скажешь, что это им совсем уж легко давалось, но старались изо всех сил. Помогали друг другу, как только могли. И насколько им недалекой фантазии хватало. А фантазий тех было никак не меньше, чем бородок в их группе. Но какой бы убогой ни была фантазия каждого из них в отдельности, общими усилиями они всегда находили нужные и приемлемые для них решения.

Бывший спортсмен, в свое время подававший большие надежды в боксе, с горем пополам защитил свой диплом и сразу же поступил на службу в милицию. Даже для работы тренером он был неспособен. Но Клубу и не нужен был тренер. Им нужен был милиционер. Не зря в народе говорят, что, если в голове нет, то на базаре не купишь… И спорт, и тренерская работа были не для него. А так как физической силы еще не растратил, то для службы во внутренних органах подошел вполне. Там ведь всегда таковым рады.

Если бы не членство в Клубе и не частые и длительные нравоучения Гарика, то недолго задержался бы Иван в милиции. Вернее, не Иван, а Иво. Именно так стали звать его свои.

Почему не задержался бы? Да потому, что кулаки у него всегда чесались. И всегда впереди мысли были. Очень уж ему хотелось, чуть ли не каждый день, ребра кому-то посчитать, или по печени некоторым заехать. Самым привлекательным для Иво в его работе было то, что служба сполна предоставляла ему возможность чувствовать свое превосходство над определенным контингентом граждан. И практически — никакой ответственности за свои действия. Полная безнаказанность, каким бы ты ни был. Вот только — чтобы никому в глаза такие твои действия не бросались. Чтобы никто о них не догадывался. Особенно, начальство…