Иван Аврамов - Алиби от Мари Саверни

— Для того, кто знает дорогу.

— Вы правы, — согласился Феликс. — Кажется, что лес сплошной стеной стоит, а «туннель», куда мы свернули, не сразу и приметишь. Рискнешь углубиться в каком-нибудь другом месте — и наткнешься на стволы…

— Скажите, я вам еще нужен?

— Езжайте. А я минут двадцать подышу этим чудо-воздухом, и потом следом за вами.

Губин слукавил. Теперь, когда он знал, где именно устроили пикник Виталий с Мари, ему предстояло сделать хронометраж внезапной поездки молодого миллионера за черной икрой и черешней. Они безусловно имели место быть — ведь об этом свидетельствовал не только сам Виталий, но и его пассия из Парижа.

Из лесу до Криничного Губин доехал за пятнадцать минут, причем припарковался у фирменного магазина «Царь-рыба» — вполне современного минимаркета с самым широким выбором морепродуктов. Людей в магазине — так себе. На вопрос, много ли бывает покупателей в районе трех-четырех часов дня, девочки на кассовых автоматах улыбнулись: в будничные дни очередей в это время у них не бывает. Ближе к шести-семи, когда люди торопятся после работы домой, или в предпраздничные дни — покупателей порядком. Не запомнился ли девочкам этот человек, он, кажется, не так давно покупал у них черную икру? Губин показал фотографию молодого Яворского, которую предусмотрительно захватил с собой, и одна из девиц Виталия признала — да, этот мужчина у них в магазине был, он действительно купил три баночки икры, а запомнился потому, что красив, импозантен и явно столичная штучка. Когда именно он сделал покупку? Где-то после обеда.

А базарчик в Криничном располагался рядом с железнодорожной станцией, на которой останавливались единственно лишь электрички. Там действительно продавали и свою, местную, и привозную, по большей части мелитопольскую, знаменитый сорт «Чкалов», черешню.

Сосновка, райская обитель, от Криничного, если точно, в семи минутах езды. «Апостол Петр», пропускающий счастливцев в Эдем — этакий спокойный, рассудительный мужичок, просветил Феликса, что знающие местные ходы-выходы жители могут вполне проникнуть на территорию со стороны приречного леса. На машине, конечно, оттуда в поселок не въедешь, но, если оставишь ее в рощице и пойдешь на своих двоих, то непременно увидишь дырку в изгороди и…

— Пролезешь в нее и низом, низом… Ты — в Сосновке…

Итак, какие у Губина получились пироги? На поездку в Криничное и обратно у Виталия Яворского ушло не больше часа — Феликс даже наделил его форой в 10–15 минут. Возникает вопрос: каким образом распределить оставшиеся минут сорок пять? Где был и что делал Виталий Валерьевич в течение этого академического часа?

Если учесть, что Полина была убита в промежутке между 16-00-16-15, то на речном лугу рядом с ней вполне мог находиться молодой сын ее старого мужа. Что, интересно, ответит на это Виталий Валерьевич?

Молодой Яворский, которого Феликс пригласил к себе на беседу утром следующего дня, первым делом искренне возмутился, когда услышал об итогах губинского хронометража.

— Послушайте, если бы меня предупредили, что на вторую половину дня намечено убийство Полины, я бы четко фиксировал не только минуты, а и секунды. А еще б непременно позаботился о свидетелях. Дабы вы знали: я никуда особо не торопился, я, если хотите, вообще езжу весьма осторожно. Возвращаясь из Криничного, въехал в лес и остановил машину, чтобы побыть в одиночестве. Ну, если честно, вздремнул немножко. Прошлой ночью несколько раз беспричинно просыпался, выспался, словом, плоховато. А вообще, если б знал, что Полине угрожает смертельная опасность, то бросился бы ее спасать. Вы удовлетворены?

— Не совсем, — Феликс про себя отметил, что Виталий Валерьевич ни разу не посмотрел ему прямо в глаза — боится проиграть дуэль взглядов? — Как-то нелогично у вас получается. Оставляете девушку одну в лесу и… Обычно в этих случаях люди стараются управиться как можно быстрее…

— Далеко не все в жизни объясняется логикой, — возразил Виталий. — Как хотите, но я с вами был предельно откровенным. Считаете, что я убил Полину? Докажите!

— Докажем, — пообещал Феликс…

— Рассказывай, как воспринял твое появление в VIP-поселке Сосновка старый обманутый муж? — Губин с полным правом адресовал этот вопрос Губенко, потому что первым возвратился в родную контору.

— Без особого оптимизма, — усмехнулся Глеб. — Но в хлебосольстве ему не откажешь: угостил коньячком «Хеннесси», между прочим.

— Везет же некоторым, — искренне позавидовал Феликс. — Сынок, вообще-то, тоже купается в деньгах, а хоть бы предложил вискаря или джину с тоником. Не похож он на папашку, ой, не похож!

— Ты будто договорился с Валерием Яковлевичем, — похлопал друга по плечу Глеб. — Тот тоже пожаловался, что Виталий далеко не полная его копия. Он бы, по крайней мере, не поступил так безнравственно.

— Не наставил бы собственному отцу рога? — расхохотался Феликс. — Ну, давай рассказывай, что там у тебя, а потом я тебе все выложу как на духу.

После того, как состоялся обмен информацией, друзья в раздумье уставились друг на друга. Феликс закурил, мастерски выпустил колечками дым, наконец, спросил и Глеба, и самого себя:

— И что же мы, в конце концов, имеем?

— Только одно: чем дальше в лес, тем больше партизан, — пожал плечами Глеб.

— Но они, черт возьми, прячутся за кустами так, что никого не видно.

— Вот-вот, — согласился Губенко. — Ситуация вроде прояснилась, но ни намека, кто свел счеты с Полиной.

— Таким человеком, с наибольшей степенью вероятности, может быть обманутый в лучших чувствах, мстительный, хотя и не показывающий этого, миллионер. Особенно если предположить, что молодые любовники не вняли его просьбе прекратить эту оскорбительную для него связь: куда легче поделиться с сыном деньгами, чем любимой женщиной. Скорее всего, Полина и Виталий продолжали встречаться. Страсть, не исключаю, впрочем, что это была настоящая любовь, очень часто игнорирует доводы рассудка. Вот скажи, Глеб, ты бы отказался от такой ослепительной красавицы? Подожди, что это я? Конечно, отказался бы: ведь ты во всех смыслах положительный человек. Ладно, иду дальше: терпение у старого ревнивца лопнуло, и он понял, что наступил час мести. Вторая версия: возможно, какие-то поводы для устранения Полины возникли у молодого Яворского. Их мы с тобой, кажется, уже прокручивали. Если разобраться, алиби у Виталия нет. Неизвестно, что он делал в тот временной промежуток, когда совершилось убийство, где он был примерно в половине четвертого. Но и обвинить его в преступлении мы не можем — никаких на то фактов, улик, оснований. Наконец, убийство совершил кто-то третий, о котором мы вообще ничего не знаем. Это предположение тоже нельзя сбрасывать со счетов.