Кристи Крейг - Не трожь Техас! (ЛП)

У Далласа сдавило грудь, и он начал вышагивать.

– Наверное, я ее люблю. Нет. Я правда ее люблю. И сейчас, оглядываясь на последние несколько дней, я вижу каждый чертов раз, когда свалял дурака. Все именно так, как вы с отцом пытались мне сказать. Я спрятал свою долбаную голову в песок. Не хотел признавать свои чувства. Каждый раз, когда меня подмывало сделать шаг навстречу, я тормозил и убеждал себя, что мне и этого достаточно. Достаточно убедить ее ненадолго возле меня задержаться. Почему, черт возьми, я не слушал?

О’Коннор-младший остановился, и Тони подошел ближе.

– Никто не слышит, пока не будет готов услышать. Бывшая жестко с тобой обошлась. Вот тебе и потребовалось время, чтобы глаза открылись.

Даллас провел рукой по лицу.

– Я не пригласил ее пойти со мной на кладбище. Сказал отцу, что у нас несерьезно – прямо в ее присутствии. Можешь поверить, что я так поступил? Кроме того я сказал, что в конечном итоге ей придется съехать. О чем я думал, черт побери?

– Ты не думал, – констатировал Тони.

– Да, но… – Он прижал руку ко лбу. – Как я все исправлю?

– Для начала дай ей успокоиться.

Даллас снова начал нарезать круги.

– Она меня не простит. И я ее не виню.

– Скажи, что ты боялся и наговорил лишнего. Женщины любят, когда мы признаем свои ошибки.

– Даже не знаю. Вышло… нехорошо. – Он продолжил вышагивать. – Сьюзан заявилась.

– Сьюзан?

– Я тебе о ней рассказывал. Моя подружка по траху. – Он выразился, как бесчувственный ублюдок. Он и был бесчувственным ублюдком!

Тони приподнял бровь.

– Она пришла в тот момент, когда у тебя была Никки? Ой-ой.

– Никки никогда не поймет. Сьюзан вошла в чем мать родила под гребанным пальто, и в эту секунду Никки вышла из ванной… и…

У Тони глаза на лоб полезли.

– Они обе были голые.

Даллас посмотрел на удивленное выражение брата.

– Только попробуй улыбнуться, и, клянусь, получишь пинок под задницу.

«Держись за нее сынок. Потом пожалеешь, если упустишь». Слова отца еще никогда не казались правдивее, чем сейчас.

Позже тем вечером Тони припарковал машину перед своим домом и несколько минут сидел в ней. Проводя руками по рулевому колесу, он неотрывно смотрел на дом, и его грудь наполняло чувство правильности. Сколько раз он останавливался перед съемной квартирой и сидел, чувствуя себя пустым и одиноким. Теперь же он был дома. И это не имело никакого отношения к зданию, кирпичу, стенам или мебели внутри дома. Все дело было в ждущей его женщине. Ее прикосновении. Ее улыбке. Ее поцелуе.

Ли Энн позвонила и сказала, что из-за неразберихи в расписании придет домой раньше. Хотела предупредить, что будет его ждать. С нетерпением . Она хотела его. И что еще важнее: он знал, что она его любит и никогда не переставала любить.

Он вспомнил, как прошлой ночью они принимали душ. А после занимались любовью. И потом еще трижды. Черт, это было прекрасно. И так правильно.

И так неправильно.

Ни разу они не вспомнили Эмили.

Отправиться на кладбище с отцом и Далласом было очень нелегко. Тони оставил их одних и заставил себя пойти на могилу дочери. Кончилось тем, что, возвращаясь к машине, он плакал. Было больно, но, тем не менее, стало немного легче. И это именно то, что им с Ли Энн нужно.

И этим утром, когда он оставил жену в постели, Тони стоял под дверью детской и понимал, что им нужно поговорить. Нужно убрать кроватку. Нужно оставить это в прошлом. А единственный способ оставить все в прошлом – посмотреть проблеме в лицо.

Но что если Ли Энн откажется? Что если разговор ее оттолкнет?

Тони достал с заднего сиденья необходимые инструменты, чтобы разобрать кроватку, которую с таким усердием собирал восемнадцать месяцев назад. Затолкав инструменты в задний карман, он помолился, что не потеряет Ли Энн во второй раз, и открыл парадную дверь.

Ли Энн соскочила с дивана и бросилась ему в объятья. Она надела другой сарафан, похожий на тот, что был на ней вчера. Только этот оказался розовым. Тони любил, когда жена наряжалась в розовое. Она поцеловала его нежно, соблазнительно, тем самым поцелуем, который обещал продолжение.

Закрыв парадную дверь, Тони взял ее за руку и пошел вперед.

– Нам нужно кое-что сделать.

– Не терпится, да? – поддразнила она.

На сердце стало тяжело. Тони остановился посреди коридора и, повернувшись, посмотрел на Ли Энн.

– Ты же знаешь, что я тебя люблю?

Она тоже посмотрела на него.

– Конечно, знаю.

– Мы должны кое-что оставить в прошлом.

– Оставить в прошлом… – Ее взгляд устремился на дверь детской. Тони достал из кармана гаечный ключ. Ли Энн затрясла головой.

– Нет, Тони.

– Да.

– Нет! – Она быстро развернулась, чтобы уйти, но он поймал ее за талию и прижал к себе.

– Нет! – кричала Ли Энн, пытаясь освободиться.

Тони не отпускал ее. Прижимал к себе и ждал, пока она успокоиться.

Он слышал ее рыдания. Сильные и глубокие, разрывавшие его сердце. Вскоре она перестала вырываться.

– Я люблю тебя, – прошептал он. – Вместе мы справимся.

Ли Энн развернулась в его руках и посмотрела на мужа. Слезы бежали по ее лицу.

– Вместе, – повторил он.

Тони открыл дверь. Ли Энн помедлила, но все же вошла с ним.

– Мне так жаль, – прошептала она. – Я должна была ее спасти. Я медсестра. Это моя работа. Я должна была ее спасти! – Она упала на пол и стала раскачиваться взад и вперед.

– Нет! – Тони устроился рядом с ней и усадил к себе на колени. Слезы катились по его щекам. – Ли Энн, посмотри на меня. – Он убрал руки от ее лица. – Ты не виновата. Мы потеряли нечто бесценное. Я тоже долго винил себя. Мне следовало ее проведать, прежде чем отправляться спать. Следовало быть человеком получше. Да что толку. – Он вздохнул. – Меня грызло чувство вины. Но это была не наша вина.

Ли Энн спрятала голову у него на плече, и Тони просто держал жену. Они долго так просидели. Достаточно, чтобы солнечный свет, омывавший комнату, сменился пурпурным свечением.

– Готова мне помочь? – спросил Тони.

Ли Энн кивнула. Они оба поднялись и вместе разобрали кроватку, которую когда-то вместе собирали. Деталь за деталью. Оба плакали. И говорили об Эмили. О том, какой она была хорошенькой. О том, что не перестанут ее любить.

Закончив, отнесли кроватку на чердак, пока не решат, что с ней делать, а потом отправились в постель. Они не занимались любовью. Были слишком истощены эмоционально. Но Ли Энн всю ночь обнимала его, а Тони всю ночь обнимал ее, и он знал, что все у них будет хорошо.

В понедельник Никки решила взять выходной на восстановление душевного равновесия. Не важно, что она занималась этим в субботу и воскресенье. Поэтому вместо того, чтобы открыть галерею, она провалялась в постели до десяти. После встала, почистила зубы – которые не чистила два дня, – выпила очередную чашку травяного чая, съела последний из шестнадцати кексов Наны, открыла банку тунца и назвала это завтраком. Проглотив лишь кусочек, она позвонила Нане и пригласила ее на обед.