Андрей Молчанов - Форпост

Арсений невольно улыбнулся, с холодным удивлением постигая свое удовлетворение от содеянного.

Судьба и характер отвели ему участь вора, но разве мог он предположить, что веселая и разухабистая жизнь разбойника и ловкача, независимая и яркая, приведет его на высшие этажи в иерархии земных темных сфер, в тиски каждодневных обязательств, определенного рода дисциплины и поведения. Главные же принципы иерархии: голый расчет и абсолютное небрежение человеческими ценностями. Что есть эти ценности? Например, любовь. К людям и к этому миру. Но кто из воров любит людей и этот мир? Воры любят только себя. А вот он – нет… Основа его жизни – Кирьян и Федор, их семьи, их община. И что, собственно, держит его в кадке уголовного дерьма, что принуждает играть обрыдшую роль законника? Исключительно необходимость влиять на события, способные нанести ущерб его родным людям. И, главное, они-то это понимают всецело и благодарны ему.

«Шестерки» уже хлопотали во дворе, разогревая машину, открывая ворота и сторожа улицу в появлении разного рода нежелательного элемента, способного осложнить беспрепятственный выезд сиятельного криминального авторитета с его территории, обнесенной чугунным забором.

Забор утянули со стройки, затеянной на месте сноса старинного особняка, чью территорию он более века огораживал. Маковки пик и литые вензеля перекладин были облеплены палыми листьями осени. Такая же осень царила и в душе Арсения.

Натягивая на себя теплый свитер, он призадумался, вспоминая лицо вчерашнего ходока от Смотрящего. Рожа обычная, каторжная, никаких особенных чувств и эмоций на ней не читалось, но в водянистых глазках что-то нехорошее промелькнуло… Неужели вычислили истину, волки? Неужели уяснили его игру?

Он снова выглянул в окно. Да, бойцов у него – целая ватага. Но что от них проку на толковище? Им и носу туда сунуть не дадут. А коли тягчайший приговор выносится, от него и полк автоматчиков не спасет. Жалко, если побьют ребят куража ради после того, как петля их хозяину шею перехватит. Но ведь того они и заслужили, стремясь к благам неправедным, к хлебу пышному, горячему, но легковесному, как нынешние ватные батоны из новомодных коммерческих пекарен. Только от чего мысли такие? От привычного недоверия ко всему и ко всем? От столь же привычного ожидания худшего? Вероятно. Однако если в былые времена подобные сомнения сопровождались страхом и сочинением уловок, то сейчас он спокоен и тверд, как тот самый стылый чугун ограды. Что будет, то будет. Он сыграл в игру под названием жизнь и выиграл ее. У него есть чем оправдаться перед Богом и есть кому оставить нажитое неправедно, что в праведные нужды пойдет, вернувшись на круги своя… Есть те, кто его отпоет, похоронит и отплачет, кому он нужен и дорог. Да и опротивели ему эти тяжкие утренние пробуждения, когда вместе с осознанием себя в этом мире – некогда радостном и влекущим к его познанию, сразу же очухиваются задремавшие хвори, тотчас принимающиеся за усердную грызню исстаревшей плоти.

Итак – чего бояться? Только одного – чтобы убийцы не оказались проворнее, чтобы избежать их насмеяния над его телом. Но уж тут-то он их упредит, огорошит… Их слабость – в желании выжить. Его сила – в готовности умереть.

Сбор проходил в доме Смотрящего, опоздавших не было. Уселись в просторной гостиной за длиннющим столом. Стаканы, салфетки, пузырьки с питьевой водой на пластиковых тарелках – обстановка напоминала совещание менеджеров в банковском офисе.

Только персонажи, неторопливо усаживающиеся на массивные стулья, своими лицами и манерами явно к категории коммерческого люда не относились, это были представители особой человеческой породы. Жесткие маскообразные лица без мимики, настороженные взгляды исподлобья, дыхание затаенной угрозы от каждого, скупые, выверенные жесты.

Вожак – Филат, дородный, как откормленный хряк, основательный и важный, будто чинуша, восседал во главе стола. Страдающий циррозом Хорь, желто-зеленый, как вампир, неотрывно глядел куда-то в пол, словно отстраненный от всего происходящего. Широкоплечий, с кулаками-чушками Урал, что-то шептал на ухо кивающему ему Трофиму – костлявому субъекту неопределенного возраста, такому можно было дать от тридцати до шестидесяти. Трофим почесывал озабоченно расплющенный нос. Акробат – некогда виртуозный карманник, а ныне желчный кощей с клюкой в дрожащих пальцах, по-орлиному зорко постреливал взглядом на собрание. А элегантный, в пиджачке в крапинку, Дипломат с золотым перстнем, ухоженными ногтями и прической – волосок к волоску, выказывал снисходительное равнодушие к процедуре совещания, искоса поглядывая на свои плоские, белого золота, часы. «Быки» Смотрящего стояли у стен: бритые головы, тяжелые мускулистые торсы, свинцовые взоры из-под надбровий, выпирающих костными мозолями – наследством от кулаков, песочных боксерских мешков и кастетов.

– Новости всем известны, – на коротком деловитом выдохе поведал Филат, рассеянно глядя поверх голов. – Потери наши такие, что ум за разум заходит. Дело налаживали годы, сгорело оно за час. Дагестанец, хоть и пиковой принадлежности, работал без косяков, в сторону не вальсировал. Замены ему нет. Вопрос: отчего так случилось? Мы знаем, кинул он американцев. По понятиям кинул, по своей масти, с отстежкой в общак, все по ниточке… Знаем, что ждал ответа. Не такого, конечно… Скажу честно: по существу ответ мне нравится. Красиво, да и не спросишь. Ни по сути, ни по нашим возможностям, тут щеки раздувать не будем, тут воевать если кто и способен, так Служба внешней разведки. А она и своих предателей трогать очкует, так что тема закрыта. Но! Готов поверить: своей силой американцы много чего учудить бы на нашей земле смогли, да и учудили, но провернуть такое без здешней поддержки – это никак! И кто оспорить мое слово хочет – со вниманием выслушаю, не стесняйтесь.

– Пришли чисто, ушли чисто, – подал реплику Хорь, вскинув на окружающих безразличные, как стеклянные бусины, глазки. – Ну, с магазином этим светанулись, единственно…

– Правильно, но кому это выгодно? – подал голос Дипломат. – Кто на этом выруливает свой интерес? Отсюда следует и плясать. Но искать среди нас измену…

Филат остерегающе поднял руку:

– Ты погоди… Ты верно заметил: кому выгодно? А я отвечу: соседям дагестанца. Они ему не раз кислород обрезали. И нам, кстати, тоже. С давних пор. По всем раскладам. А почему? Настала пора разобраться.

Глаза присутствующих, как по команде, обратились к Арсению. Повисла пауза.

– Ну, – проронил он, равнодушно встречая скрестившиеся на нем буравящие взоры. – Намек ясен. Но перед кем из вас я за этот народ хлопотал? Что там мне близкие с детства, не скрывал. Но дело с чувствами не путал. Остерегал вас? Так и правильно остерегал: они тоже свой интерес с сантиментами не мешали и свою оборону крепко обставляли: подвязками в правительстве, прикормом ментов с большими звездами… Кроме того, своих бойцов у них – туча, бодаться – себе дороже. А что я в их церковь хожу, дело мое и святое. Или кто-то заявит, что я с того хозяйства мзду собираю втихаря? Интересно было бы услышать.