Алексей Шерстобитов - Неприкаяный ангел

Стоя на солее, Татьяна буквально заливалась от слез умиления, слыша, голоса, прекрасно подобранные, даже спетые, но не имевшие большой практики русского пения. Самой ей нравился хор Валаамского мужского монастыря из-за их манеры исполнения, имеющего началом древние основы церковного пения, исходящего еще из Византии.

Скромно предложив послушать себя, она очаровала не только присутствующих, но и несколько десятков, зашедших прохожих, не в состоянии удержаться от льющегося, из ворот храма, пения, до селе никогда неслышимое, не только в этой местности, но и в этой стране.

Понадобилось около месяца, чтобы на Литургии воздух храма растворяли ангельские звуки, соединенные несколькими голосами. Батюшка даже хотел увеличить количество служб, но больше положенного не получалось, да и эта необычная русская девушка была не в состоянии уделить времени больше возможного.

Люди, приходящие посмотреть и послушать, уже не помещались в помещение храма, и по разрешению администрации, были вынесены колонки на улицу, что бы дать возможность всем желающим слышать «голоса ангелов», как начали говорить об этом местные жители.

Нашлись и предприимчивые господа, начавшие продавать билеты, но это быстро закончилось, хотя пожертвованных средств было собрано за это время больше, чем за все предыдущие года существования церкви.

Появились и новые традиции. Питие чая из самовара, стоящего до сего времени, как музейный экспонат, конечно, не смогло перебить по рейтингу национальную церемонию чаепития. Зато сам процесс и простота русской церемонии понравились и завлекали. При чем, чай поглощался в любых количествах, поскольку японцы научились потреблять его с варением, блинами с разной начинкой, и пирожками, которые готовил сам «Русский ангел», как прозвали Татьяну, слышавшие ее хоть раз.

Все время дочери «Солдата» было расписано по часам, даже российский консул, узнавший о перевороте, осуществленном в душах японских этой девушкой, решил не только с ней познакомиться, но и просил ее присутствовать на приемах и встречах. О ней заговорили в кулуарах дипломатических миссий, политических клубах, даже в некоторых государственных кругах.

Персоной ее заинтересовались на радио и телевидении, перед ней загорелся зеленый свет, совершенно ей не интересовавший.

Поняв, что подобная известность ей не нужна, Татьяна постаралась отмежеваться от происходящего, но необходимость ее присутствия только возрастала. Появились даже те, кто предлагал руку и сердце, на что она скромно отвечала, что душа ее принадлежит Господу, а сердце томится в ожидании предназначенного ей жениха.

Девушкой заинтересовались в Москве, конечно, это не прошло мимо генерала Ослябина, в гениальной голове которого, вспыхнул план возможного соединения его сына и блистательного «русского ангела» на почве именно дипломатической.

И вот в чем заключались его мысли. Дело в том, что брат Павла Петр, совершенно не интересовался женщинами. Конечно, генерала беспокоил вопрос продолжения рода, но он не был основным. Статус, к которому он подталкивал своего сына, обязывал его быть женатым. Пусть сейчас создано мнение о его ветрености, пусть думают, что его завербовали, но…, да даже не в этом дело!

Именно сейчас создавался прецедент, на основе которого Павел сможет, на деле будучи Петром, взять в жены, и так уже свою супругу. Пускай по документам она будет жената на старшем.

Отец прекрасно знал об удручающем падении старшего сына, волею судеб, предпочитавшего отношения с мужчинами. Как бы это не выглядело, но молодому человеку было предписано, забыть о половой жизни, что тот выполнял с пониманием и даже тягой к аскетизму…

Пока готовился план и осмыслялись все возможные варианты по помпезного бракосочетания, а готовить его приходилось загодя и в превеликой тайне, в связи с вышеописанным, Татьяна и Павел продолжали вести прежнее существование, совершенно ни о чем не подозревая. Их переговоры, хоть и достаточно скрытно ведущиеся, разумеется, не могли остаться тайной. Подслушать их представлялось проблематичным, поскольку звонки совершались не с мобильных или домашних телефонов, а с городских таксофонов на подробные же аппараты. При чем, длительность никогда не была больше пяти минут. Одни и те же пары телефонов никогда не использовались.

Всего раз в неделю слышали друг друга возлюбленные, в конце называя номер, на который нужно будет перезвонить в следующий раз, и время. Никто из них не мог предугадать решения Ослябина старшего, для которого, особенно в последний год благополучие этих двух человек перестало быть простым звуком. Он полюбил девушку всем отцовским сердцем, и в мечтах предавался мыслям о пенсии среди внуков и старческого счастья, между подрастающей порослью юных Ослябиных…

Наверное, такая слабость не допустима, но Господь давно, с самого рождения, как мы помним, хранил свое чадо, так зачем же Ему что-то менять?!..

Дочь «Солдата», а она всегда это помнила, имея при себе фотокарточку своего родителя, часто думала о нем. Ей верилось в небывалое! Каким-то чудом, она была убеждена в этом одном проценте невероятного, верила и не сворачивая шла к цели, четких очертаний которой, даже не представляла.

Когда-то она мечтала об отце, и он появился, пусть так, как сегодня, новее еще будет! Она мечтала о принце, и он появился, именно таким, каким ей представлялся. Пусть их отношения сегодня не полноценны, но все обязательно будет!

Получаемый все сразу, все сразу и теряет, а обретающий мучительно и долго, знает цену и бережет! Она помнила, как отец говорил: «Делай, что должен и будь, что будет!»… – пусть будет, что будет…

Сегодня после службы, Татьяна, по заведенной традиции, «завела» самовар, и вместе с другими из церковной общины, накрывала на стол. С ней мужчины теряли привычки к национальным традициям, и хотели быть рядом во всем.

Бывают такие стечения обстоятельств, и мы по-разному их называем, иногда ждем, когда-то опасаемся, но всегда желаем, что-то подобного. Случилось в этот раз так, что еще до начала чаепития большая часть прихожан, всегда остававшихся для поддержания заведенной традиции, вынуждена была разъехаться по появившимся не отложным делам. Остались четверо, в их числе батюшка, Татьяна, доктор, приведший ее сюда, и пожилая японка, принявшая православие, еще в детстве, находясь с родителями на Дальнем Востоке.

Разговор зашел о части Евангелия, где говорилось о детях и о вере, а именно о том, что настоящая вера, чиста и беспричинна с мирской точки зрения, как у детей. Неожиданно друг протоиерея напомнил ему о его семье и потерянном ребенке. Тема зацепила, и мужчина, аккуратно освобождаясь от облачения, еле слышно, будто в оправдание произнес, обращаясь то ли к другу, то ли ко всем сразу: