Алексей Шерстобитов - Неприкаяный ангел

Резко и глубоко вдыхая, супруга ткнула ножом в кастрюлю, тот утонул не найдя предполагаемой опоры, и вывалился из руки. Попытка его сразу достать, привела к ожогу – рука дернулась, задела край кастрюли, которая не преминула сорваться с нагревательной поверхности и грохнуться об пол, разнося, словно взрывной волной, труды предыдущего получаса!

Валентина, визжа, подпрыгнула, пытаясь избежать брызг кипятка, но приземлилась точно на пролитое и скользкое, разумеется, поскользнулась, и «села» почти на «шпагат», сильно подвернув ногу и ударившись мягким местом о перевернутую дорогущую кастрюлю…

Все это стоило падшим ангелам ювелирных и сверх грандиозных усилий. Их сплоченность была удивительна, поскольку обычно они тянули каждый в свою сторону, дабы выслужиться перед своим сюзереном, что и вылезло прямо сразу, ибо вместо продолжения они начали драться за признание своих заслуг…

Валя в бессознательном, почти, состоянии, произнесла непонятное:

– Ты мне… – Чего Мартын не разобрав, постарался поспешить на помощь, но поспешив, оттолкнулся ногами от пола, в надежде вылететь из под стола и броситься к жене. Оттолкнувшись, он поскользнулся на пролитой жиже, ударил в вазу концом тапочка, аккурат отлетевшей в нижнюю часть застекленного кухонного шкафа, благодаря чему стекло раскололось и, как-то повлекло за собой часть дорогого сервиза, рассыпавшегося своими осколками аккуратной кучкой, прямо между ног хозяйки.

В дополнение, срываясь задницей с краешка стула, Силуянов ударился подбородком о столешницу, сработанную в ручную из особо твердой породы дерева, клацнул зубами, чуть не лишившись языка, и сотрясши мозжечок о край стула, без сознания, растянулся на полу.

Ликовали теперь бесы, занимавшиеся его душой, но тщетно, поскольку вся злоба, вырвавшаяся наружу у обоих, прошла мгновенно, ведь сама по себе она не существует, хотя смачная тирада женщины, искусно владеющей своим речевым аппаратом, оборвалась ровно в тот момент, когда она поняла – муж ее не слышит или вообще игнорирует жизнь. Этого потерпеть она не могла, вскочила, заранее придерживаясь за мебель, и гонимая сразу тремя, по своему, податливыми демонами, рванула в его сторону.

Капуста, мясо и другие ингредиенты разлетались из под ног разгорячившейся хозяйки, но эмоции обмякли, как только она заметила закатившиеся глаза мужа.

Раздался крик, удар коленей об пол, дальше последовала непроизвольная реакция – зная, что супруг стал верующим человеком, она начала быстро, словно разгоняя мух, крестить его, приговаривая: «Господи, прости его грешного!»…

Просите и дастся! Я увидел, как две черные тени метнулись и пропали. Ангел, витавший над Мартыном, засиял, ибо почувствовал почву, а ведь и не многое нужно – веру, хотя бы «с зерно горчичное»…

Мужчина открыл глаза, и глядя сквозь мутное видение, похожее на лицо его Валюшки, нависшее над ним, произнес:

– Неужели все Ангелы здесь похожи на мою жену?

– Очнись, благодетель-мученик! Куда уж тебе без меня. Ужас, и поесть уже вместе нормально не можем!… – Мартын поднялся на локтях, перекрестился, сразу почувствовал облегчение и пробормотал:

– Слава Богу! А что это у тебя там?

– Где?

– Да вот же, на полу… Я что-то пропустил?.. – Вслед посыпались слова извинений и прощения, милые и теплые фразы, обращенные друг к другу, самых близких и родных людей. В такие моменты рядом с ними нет места существам из преисподней, хотя они и на чеку…

Я смотрел на эту идиллию, и как-то, охваченный непонятным трепетом, присоединился к радости и умилению этих людей, чувствуя, что имею к ним, какое-то отношение…

Мой попутчик изливал любовь к Создателю. Я понимал, что очень желаю к нему присоединиться, но не знал как – «Думай о Нем с благодарностью» – уловил мой разум, после чего почувствовал, что мы уже, где-то в другом месте…

Похоже, это был первый урок, хотя какой урок в бесконечности, но часть виденного, и ощущаемого была непонятна, и значит скоро последует что-то…

– Почему ты не молился за них?.. – Поинтересовался Ангел.

– Я переживал и опасался помешать…

– Опасался помочь?

– Опасался ошибиться вновь…, а может, боялся повтора этого…

– Когда ты молишься, не бойся ничего и никого, здесь не земля и ты неприкасаем, но бойся хотя бы подумать или допустить в помыслах, что-то против заповедей Божиих.

– А они здесь тоже…

– Нет, среди нас нет зла, творящие его, не в состоянии причинить нам хоть что-то. Но ты не здешний, а потому уязвим, ты не порвал с тем миром и лишь на время принят этим. Поэтому я с тобой, но знай, что ты свободен в принятии решений, как и в прежней жизни, и как ранее, так же несешь за это ответственность, с той лишь разницей, что ответишь, за неправедное, сразу.

– Как же быть?

– Молись – что там, что здесь, выход для таких, как ты один…

Не знаю, сколько прошло времени, да это и не важно, главное теперь отношение к своему положению. Странно – при, почти, полном отсутствии непонимания промежуточных целей, я верю, что достигну главную! Правда, я до сих пор не осознал своего состояния, формы, объема, зато привык к этому миру.

Изменившемуся существу тяжело привыкнуть к отличиям своего состояния, просто, как духа, ведь душа воплоти, очень отличается от души без нее! Мне кажется, что иные качества были и прежде, какие-то обновились, а какие-то вновь обретенные, из тех, что нельзя иметь при плоти, ощущаются будто родные, но долго отсутствовавшие.

Я начал обретать частично память. Она кажется мне не моей. Касается это не самих событий или знакомых мне людей, которые обязательно должны были быть, а самого понимания происходящего, взаимосвязей, причин, следствий. Все происходящее я теперь воспринимаю совсем по иному – как познавший настоящее и правду о нем. Я удивляюсь, почему почти никто не в состоянии иметь веру, дающую неограниченные возможности?

Я живу двумя мирами, сопереживая одному, не имея возможности ничего в нем исправить. Второй же принял мою душу, кажется, чтобы наставить меня. Он проводник в первый, если я смогу доказать, что достоин второго шанса.

Я уже видел, как люди появляются на свет. Их души, конечно, чисты и невинны – ни чета моей. То, что может произойти со мной, по возвращении, отдаленно сравнимо с рождением. Я очень надеюсь, что многое из осознанного здесь, сможет перейти и туда, и переживаю из-за того, что может быть иначе…

Помните, вначале моего здесь нахождения, я опасался передвигаться, хотя для этого достаточно было мысли и координат. Откуда я мог знать координаты? Оказывается это понятие доступно каждому новорожденному ребенку. Захотел кушать – подумал о маме, и сразу очутился у нее в объятиях. Так происходит, потому что дети верят.