Алексей Шерстобитов - Неприкаяный ангел

Как мы помним, некоторые из пришедших, после увиденных снов, имели основание для переживаний. Татьяна и Элеонора Алексеевна должны были осуществить и еще одно действо. Обе они и двое батюшек уже развели пыльцу в Святой воде и держали флакончики наготове. Ни у кого их нервозное состояние не вызвало подозрений – спокойным здесь был только Алексей, заметно прибавивший во внешнем виде в сторону «оживания».

«Седой» занял место лифтера, предварительно перекрыв выход с лестничного пролета, просто заперев его на висячий замок изнутри. Таким образом, он смог контролировать любое передвижение по вертикали.

Пришедшие заняли места по периметру кровати, разбившись кучками, и наблюдали за начавшимся Таинством Соборования…

Я, тоже видел все происходящее. Каждый, из здесь присутствующих, стал мне почти родственником. Я знал мысли каждого, к кому-то был ближе, кому-то роднее, если так можно сказать.

Если люди эти чувствовали витающую напряженность в воздухе, то я ощущал её своим духом – буквально видел.

Давненько я не встречал такое количество ангелов ада. Пока они выглядели «сдержанными» – не прибыли основные.

Люди, люди, думающие о себе, как о сильных мира, видели бы вы свои души и происходящее в них, в моменты ожидания страшного. Все, что осталось от первых людей – это возможность выглядеть внешне невозмутимо и перебарывать себя, но ради чего и чем!

Нервозность, царящая в палате, придавала всему происходящему мощный эмоциональный окрас. Постепенно создалось впечатление, что все делаемое, делается в последний раз в жизни, а потом…

Переодевшись в медбрата, «проводник» нашел каталку для неходячих больных, усадил в нее, уже начинающего темнеть, Артема, который, попав в здание института, напрягся, и что-то, очень внимательно, изучал внутри себя. Он почувствовал – «голос» близко.

В лифт помог им заехать пожилой лифтер, с совсем белыми волосами. С болезненным видом, он с трудом передвигался, был хром на одну ногу и постоянно откашливался. Могло показаться, что он почти не видит, даже нося очки с очень толстыми стеклами, через которые его зрачки виделись почти прозрачными.

Следом зашел, очень худой и, через чур, подвижный курьер из службы доставки «донорских внутренних органов». В руке он держал термос, под мышкой стопку бумаг, прикрепленных к дощечке, что было явно ему неудобно. Другая была свободна, и одета в резиновую перчатку. На лице у этого, как-то, не естественно ведущего себя человека, обреталась противовирусная маска. Зайдя, он поздоровался. Ему ответили кивком.

Лифтер поинтересовался:

– Первая или вторая «Хирургия»?

– Третий… Этаж, я имею в виду…

И дополнил:

– Сначала оформить надо…

– Понятно…

Это был «прокол». Виктор знал, как проходит доставка, и был убежден – на третьем этому парню делать точно нечего. О чем и дал знать Паше…

«Седой», изо всех сил пытался рассмотреть сидящего в каталке, но этого не получалось. Время для появления «ликвидаторов» Цисаева, было самое подходящее. Они? Всех троих он видел впервые…

У медбрата, везущего каталку, была обувь, скорее путешественника, а не эскулапа. В такой неудобно и жарко передвигаться в помещении – заходя в лифт, он задел палас и металлическую пластину, из тех, что накладывают на соединение листов линолеума. «Не местный» – уличил лифтер.

Подошло время принятия решения. Он приготовил стреляющий электрошокер, думая использовать его, сразу по выходу троицы. Дальше прикрываясь дверьми лифта, уже орудовать, чем удобнее.

Пол лифта сравнялся с полом третьего этажа, «больной» в каталке, как-то резко, шевельнулся, будто при судороге, и застыл. Везущий его, сказал: «Ага, сейчас»…Двери начали открываться, все трое повернулись к старику спиной… Но только, собирались начать движение, как Артем, выгнулся, будто получил электрический разряд, прошедший сквозь все его тело. После вскочил, и совершенно прямым, пролетев в, только образовавшуюся щель, исчез, с силой откинув в сторону Виктора каталку. Его проводник крикнув кому-то в коридор:

– Рано! «Голос», рано!… – Хотел двинуться за ним, но получил порцию гигантского электрического разряда, проходящего от устройства по тонким проводам к иглам, впившимся в шею. Нажав на «электрошокере» кнопку «постоянно», и бросив его рядом с бьющимся в конвульсиях, лифтер кинулся вслед, что-то говоря, прижимая ларингофон ладонью к горлу.

Пока он был занят каталкой и «проводником», коридор опустел. В скрытом наушнике Пашин голос говорил:

– Я в палату. Охранник и еще один, на «товьсь» [3]у двери. Плюс один в соседней палате с холодильником… Наш доктор молчит… Я пошел!… – Одновременно с последними словами, разогнавшись всей своей массой, «Ослябя» вынес дверь своей палаты, поскольку она оказалась припертой снаружи. Предварительно, за секунду до этого, он инициировал свето-шумовую гранату, надеясь, что она оглушит и ослепит обоих мужчин. Она подействовала, но уже было поздно – цели сознанию «Темника» уже были поставлены.

Мало того, в момент срабатывания, дверь в палату Алексея открывалась, поскольку выходила медсестра, принесшая нагретый чайник с кипятком. Яркая вспышка, и прозвучавший грохот, ослепили и оглушили всех находящихся внутри и снаружи. Под это попал и Виктор, бывший на подходе к соседней, через стену палате. Он пострадал меньше всех, не считая Павла. Это позволило ему, худо-бедно, продолжить движение.

Артем наобум, в слепую, ворвался в палату с гостями, споткнулся, ничего не видя о стул, уронил ширму, падая, зацепил вешалку и грохнулся на пол. Не имея возможности ориентироваться, он застыл, под упавшей на него ширмой и одеждой, бывшей на вешалке.

Испуг, помноженный на ожидания, чего-то нехорошего, ввел, кого в состояние шока, кого истерики, кого растерянности.

Продолжал прежнее, только Ясуси, он размахивал кадилом, и читал наизусть, какой-то отрывок, и Татьяна, державшая за голову отца в своими руками, совершенно уйдя в себя.

Павел Крышников, нащупал Мартына, сгреб его под себя, и на ощупь искал по полу какой-нибудь предмет для использования в виде орудия обороны. Все остальные приходили в себя, кто лежа, кто сидя, окликая по именам присутствующих.

Ослябин, врываясь в бокс, увидел, стоящую Татьяну. Ему показалось, что позади ее головы, что-то лучит ярким светом. Стояла она одна, в изголовье кровати отца. Глаза ее были широко открыты, и не моргая, смотрели в сторону мужа, но они явно ничего не видели – граната разорвалась точно против ее, ослепив и оглушив на время. По стечению обстоятельств, девушка смотрела, через проем открытой двери почти на цветок.

Губы ее шевелились, лицо бледное, сосредоточенное, лоб покрылся испариной, волосы её, ожившие, как от легкого ветра, дорисовывали картину мистическую, страшную.