Алексей Шерстобитов - Неприкаяный ангел

Сколько можно успеть сделать за шестьдесят секунд?! У него было три цели: Силуянов, «Солдат» и, теперь, Татьяна. Все три он должен был уничтожить по порядку, и никак иначе. Его ствол изрыгнул первое пламя в сторону места, где по памяти лежал Мартын. Силыч за минуту до этого смог, с помощью, вовремя подоспевшего Крышникова, поменять свое убежище. Тот и сам еле передвигался, поскольку при падении сломал ногу, и даже не мог встать. Вытащив друга, ОМСНовец, заметив в метре от себя пистолет, выроненный тёзкой, попытался до него дотянуться.

За несколько секунд до этого, появился «проводник», еле добравшийся из лифта. Сил он был почти лишен, но направить оружие и выстрелить смог.

Первая его увидела Элеонора Алексеевна, не совсем понимая, что происходит, она впала в истерику, поскольку звуки перестрелки вернули ее в день гибели Милены. Перед ней мелькали картины тех событий, и охватили тогдашние воспоминания.

Автоматически бабушка хотела схватить, как тогда, еще в грудном состоянии, Татьяну и унести ее. Она судорожно искала младенца, пока, неожиданно не вернулась в настоящее.

Увиденное подействовало настолько отрезвляюще, что пожилая женщина, желая всей душой защитить внучку, схватила штатив, упавшей капельницы, и увидев появившегося в проеме двери вооруженного человека, целящегося в сторону Татьяны, метнула в него железяку с невероятной для себя силой.

В последний момент, стрелок, заметив опасность, перевел оружие на «Ляксевну» и успел выстрелить в момент, когда она уже запустила снаряд. Но, если он попал ей в плечо, то ножка стойки, угодила в горло и сломала хрящ кадыка. Произошло это на выдохе, а потому воздуха в легких почти не осталось. Кусок расслоившегося хряща перегородил трахею и молодой человек начал задыхаться…

Думая, что первый уничтожен, восприняв громкие судороги и хрипы «проводника», оставшегося без воздуха, за конвульсии Силуянова, Артем двинулся в сторону, где предполагал нахождения второй цели…

Я витал рядом, душа кричала! Я как будто обрел плоть и чувствовал каждую рану, не зависимо от того, в чье тело входила пуля. Я понимал, что что-то могу предпринять, но кроме молитвы ничего не был в состоянии придумать. Видя человека с белыми волосами, и ощущая все им переживаемое, я прочувствовал ее небывалую жертвенность. При этом он убил человека, того, который последнее время постоянно был с женщиной, которую звали Весной.

Странные люди! Как же много в них намешано. Он, желая спасти всех, лишил жизни создание Божие. Пытаясь спасти священника, которого вот-вот, должно было разорвать на куски, он бросился к нему, и не успев, получил, причем единственный из всех, два осколочных ранения. Один осколок попал в шею, перебив артерию, второй в сердце. Он «отходил» с мыслью, что не смог сделать ничего хорошо: не добрался до монастыря и не стал монахом; не спас тех, кто в нем сейчас нуждался и погубил свою душу. Наверное, я увижу ее в ближайшее время, проносимую Ангелами Выше. Его Хранитель был рядом с умирающим. В ногах еще двое. Лики их сияли, будто этого раба Божиего ждало Царствие Небесное…

Весна – эта раздираемая противоречиями женщина, решившая, наконец, жертвуя собой, связать свою жизнь с человеком, так и не ставшим ей мужем, сейчас видя, что демон направляется в его сторону, бросилась, заслонив собой бездушное тело, обняла…, и почти сразу несколько пуль взрезали ее спину. При этом я почувствовал боль, какую не чувствовал здесь еще ни разу…

Вспыхнуло, какое-то окно, в нем замелькали быстро кадры, сначала, казавшиеся совсем сторонними, но после – это было очень быстро, я вспомнил, что это была моя возлюбленная, её звали Весна, и когда-то я спас ее!

Дух мой заметался! Разрываясь, я не знал, что предпринять, ибо все чувства и вся память вернулись ко мне. Моментально осознав, кто они, и что с ними происходит, только по одной причине, виной которой был я…, я взалкал, обращаясь к Создателю: «Как я могу все это исправить?!» – Господь не оставляет ни одного вопроса без ответа, рано или поздно он будет. И я услышал: «Искупление…».

Я рванулся к ним, демон уже направил оружие точно в голову… «О, Господи! Это же моя дочь! Она под последнее слово, уже сказанное священником, вливала, что-то мне в рот…. И я понял – еще мгновения и я очнусь в том мире. Но зачем он мне без них?!»

Первая капля коснулась раскрытых губ, и меня притянуло к этому телу…

Оно вздохнуло…

«Темник» выжимал свободный ход спускового крючка…

Вторая, третья…, кажется, я сглотнул…, и почувствовал тяжесть чего-то. Меня затягивало, и тут я вспомнил, как дорог, веселящимся сейчас бесам…

Я вспомнил, как когда-то привлек их внимание только одной мыслью. И чуть не погиб. Это было не зря – у Бога все прозорливо!

Почти уже втянутым в тело, я заметил, как провалился спусковой крючок и пуля уже выходила по стволу, разгоняясь в сторону… – я не могу это позволить! Я крикнул: «Я – бог!», принеся себя в жертву…

…Я крикнул: «Я – бог!». Последствием такой же мысли, стало низвержение самого прекрасного из ангелов на землю. Меня же схватили миллионы когтистых вонючих лап, и разрывая, на столько же кусочков, поволокли… Почему-то, происходило это не так быстро, и я, покидая, не до конца еще обретенное свое, тело, удаляясь в ад, и видел, как все воинствующие духи, злобы покинули это место, ради меня…

Рука «Темника» без поддержки дрогнула, пули прошли мимо. Сразу после он упал. Мозг, начав быстро разъедаться, растворился за несколько секунд, а через пять минут не осталось бы и тела…

Дочь осталась жива! Поцеловав меня, почти ожившего, но все же отошедшего в мир иной, она, наконец, услышала голос зовущего ее мужа. Он уже терял сознание. Конечно, она поспешила к нему. Силы Павла были на исходе. Татьяна посмотрела на флакон, и что-то шепча, влила остатки в его пересохшие, искаженные болью, уста.

Над ними стоял, плачущий отец Филарет… Замерев над своими чадами, он взирал наверх и непрестанно крестился.

Они спасены, и это сделал Господь. Да светится Имя Твое, Отче!… С этой мыслью я пропал навсегда для мира…

Сегодня был мой день рождения – 42 года, не Бог весть, какая дата, но в этих условиях показательная. По специальному разрешению министра юстиции ко мне пустили дочь, Элеонору Алексеевну, гражданскую жену – Весну, сестру, священников и, наблюдавшего меня, доктора. Силуянов сподобился сам.

Двое священников, по очереди, читали, чуть слышно, какой-то текст из Евангелия, служа таинство Соборования.

…Бесчувственное мое тело лежало в спокойствии и неподвижности. Все эти телесные травмы – ничто, по сравнению с муками от душевных ран. Разум отдыхал, мозг восстанавливал связи в мудреной жизни нейронов. Еще недавно моя душа витала над телом в безвременном неприкаянном мучении…