Ольга Левицкая - День гнева

Марина подняла голову. Она устало улыбалась, не разжимая губ. Хоршев благодарно погладил ее по голове.

– Ну, Маришка, ты супер!

Она согласно кивнула и, собравшись с духом, проглотила заполнившее рот семя. Затем устало растянулась на его широкой груди...

Некоторое время они лежали молча, отходя от пережитого и восстанавливая силы. Вдруг женщина подняла голову и посмотрела на парня смеющимися глазами.

– Ну, молодой человек, я Вам скажу... Ну у Вас и запасы! Прямо как из брандсбойта хлестало. Чуть не утонула.

Хоршев довольно осклабился.

– Так ведь я столько этого белка сожрал, что слона можно слепить. Ты не думай, у меня еще не все закончилось!

– Ну, а раз так, – Марина приподнялась на нем. – Тогда вставай, лежебока. Теперь твоя очередь.

Хоршев сел на диване, гадая – чего она еще придумала? Марина легла на его место и согнула ноги в коленях.

– А теперь, Андрюша, ты сделай мне то же самое. Я всю жизнь об этом мечтала.

– Легко! – Он уже понял, что от него хотят и с энтузиазмом воспринял предложение. Все эти эксперименты ему очень нравились. Андрей понимал, что ему дико повезло с этой женщиной, он проходит настоящую школу секса, и поэтому сам рвался в бой.

Раздвинув ее бедра, он приблизил лицо к сокровенному месту и некоторое время любовался открывшейся картиной. Затем медленно вжался в промежность и потерся лицом о нежную кожу.

– Хорош-ш-о! ...

Марина счастливо улыбалась, запрокинув голову.

– Мне тоже неплохо. А теперь язычком. Давай, милый...

Он обхватил ладонями ее бедра и неторопливо провел языком по всей длине нежных губок. Марина даже задрожала от удовольствия. Как долго она грезила об этом в своих эротических мечтах! Ее никчемный Игорек даже слышать не хотел о куннилинге, считая его извращением, годным только для проституток.

Андрей продолжал обрабатывать женскую промежность. Он уже имел некоторый опыт работы языком на примере сосков ее груди, и теперь предугадывал реакцию женщины на те или иные действия. Стиснув руками ее бедра, он без устали водил языком по внешним и внутренним лепесткам, перемежая длинные размашистые движения с короткими и быстрыми. Марина уже давно стонала и охала, теребя набухшие сосочки. Вдруг она положила руку на лобок и стала массировать его пальцами.

– Вот здесь давай. Только очень осторожно. Это клитор, – прохрипела она.

Нащупав небольшой бугорок, Андрей стал аккуратно обрабатывать его языком. По аналогии с грудью, он проводил по нему языком, делал им круговые движения и чуть-чуть засасывал. Одновременно он гладил пальцами женскую промежность, проникая все глубже и глубже внутрь. Марина стала извиваться тазом, уже не в силах сдерживаться.

– О-о-о...

Оторвав руку от груди, она пальцем надавила на свой анус и стала быстро массировать его. Ее лицо исказилось, она практически уже не контролировала себя. Погрузив средний палец во влагалище, она смазала его выделениями и затем со стоном ввела себе в задний проход. Сделав несколько движений, резко выдохнула и оттолкнула разошедшегося любовника.

– Подожди! ...

Она быстро перевернулась и встала на четвереньки. Выгнув попу, показала пальцем на свой анус.

– Трахай сюда! Быстрее!

Вошедший в раж парень уже ничему не удивлялся. Он нацелился давно готовым членом в маленькую черную дырочку и резким движением вогнал его туда. Марина стиснула зубы и простонала:

– Давай, давай, быстрее! ...

Андрей заработал как локомотив. Это было что-то новенькое! Упругий сфинктер плотно облегал его большой член, давая новые, совершенно невероятные ощущения. Он долбил и долбил, стараясь проникнуть как можно глубже в женскую плоть.

– М-м-м-м...

Марина глухо мычала с исказившимся от боли лицом. В обычном состоянии она не выдержала бы и трех секунд. Но сейчас она была настолько возбуждена, что страшная боль воспринималась ею почти с наслаждением. Это было совершенно немыслимое, феерическое ощущение, никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Мощные толчки подбрасывали ее вверх, с каждым разом приближая к небывалому доселе оргазму. И вдруг она, издав какой-то совершенно утробный звук, буквально забилась в бешеной дрожи. Схватившись рукой за промежность, она стиснула пальцы и страшно сжала бедра. Тело женщины тряслось и содрогалось. Хоршев не переставая долбил ее задницу, ощущая приближение конца. И тут Марина, сорвавшись с уже начавшего капать члена, бросилась на диван и, схватившись обеими руками между ног, стала яростно на нем извиваться. Ее широко открытые глаза с расширенными до предела зрачками напоминали глаза безумного. Изо рта несся глухой хрип, зубы были страшно стиснуты, нечеловеческий оргазм просто взорвал женщину изнутри. И вдруг она резко, почти колесом, выгнулась в последней дикой судороге и замерла, крепко зажмурив глаза...

Хоршев обалдело смотрел на дело рук своих. Ничего подобного он еще не видел. В последний момент он успел подставить ладонь и перехватил выплеснувшуюся наружу сперму. И сейчас он стоял на коленях, прижимая липкий кулак к груди, потрясенный до самой глубины. Марина медленно согнулась почти пополам, и теперь неподвижно лежала, продолжая вздрагивать и всхлипывать. Глаза ее были закрыты, по щекам катились слезы...

– Ну вот и все, Андрюша. Спасибо тебе, милый...

Они стояли обнявшись у двери учительской. Пришло время расставаться. Навсегда. Марина в последний раз прижалась к груди того, кто подарил ей самые счастливые минуты в ее жизни. Она плакала. Хоршев тоже стоял расстроганный. Неведомое доселе чувство нежности к этой женщине переполняло его. Ему захотелось сказать ей что-то ласковое. Но он не знал, как выразить то, что думал.

– Ну ты, Мариш, вообще, очень хорошая. Я тебя всегда помнить буду.

Она подняла голову и пристально вгляделась в его лицо, словно стараясь запомнить каждую черточку. Затем нежно поцеловала в губы.

– Прощай, мой генерал...

Наступил апрель. По всей немалой площади санаторки таял снег и текли ручьи, образуя непролазную грязь и лужи. Дети во главе с воспитателями каждый день занимались уборкой территории, разгребая широкими лопатами грязевые заторы и собирая мусор в кучи. Руководил этой важной работой бессменный завхоз Георгий Федорович.

– Внимательней грабли, Алеша, внимательней! Много мусора пропускаешь.

Малыш вздохнул и, вернувшись на исходное место, стал чистить дорожку по новой. Ему уже давно поднадоела эта занудная уборка и страшно хотелось на волю. Но ничего не поделаешь, ослушаться Гефеста он не мог. Недовольно сжав губы, он продолжил скрести граблями начавшую оттаивать землю.

– Малышев, не поломай зубья-то! Потом не вставишь... – раздался чей-то неумный смех. Он оглянулся. Романова и Борисова, согнувшись до земли от «непомерной» нагрузки, тащили вдвоем крошечную веточку. Притворщицы кряхтели и охали, поглядывая на трудягу с издевательским видом.