Татьяна Степанова - Флердоранж — аромат траура

— Что за место? — спросил Колосов. — Где? Далеко?

— В Москве сейчас все близко. Рукой достанешь. Это на Лужнецкой набережной, Никита.

— Поехали туда.

— Сейчас?!

— Через час! — рявкнул Колосов. — Жду на перекрестке Комсомольского и набережной.

На Москву опускались фиолетовые сумерки. Гул города постепенно стихал. Пробки на улицах рассасывались. Запоздалые прохожие торопились домой — к столу, телевизору, дивану, жене.

Вечерами — особенно такими летними, неприкаянными — Никита особенно остро чувствовал одиночество и смутную тоску. По пути на Комсомольский проспект он думал о Кате. Через несколько дней она окажется одна в этом Славянолужье. Что-то ждет ее там? И его не будет рядом…

Обухов на своем фасонистом подержанном «БМВ» бог знает какого года выпуска опоздал на четверть часа.

— Езжай за мной, — распорядился он с ходу, всем своим видом показывая, что главный тут все равно он. — Да не отставай. Я не обязан целый вечер с тобой валандаться, прихоти твои дурацкие выполнять.

Изрек и как дал газу — благо Лужнецкая набережная к этому часу была уже пустой.

Над Москвой-рекой зажигались фонари. Свет их отражался в темной воде, дрожал на поверхности, дробился, распадаясь на тысячи тусклых огоньков.

Минут через десять бешеной гонки Никита увидел впереди на набережной приземистое здание из стекла и бетона, густо облепленное оранжевой сияющей рекламой.

Обухов проехал вперед, миновал платную парковку, затем лихо развернулся против всех правил поперек встречного движения и остановился на противоположной стороне набережной. Колосову на его старой черной как жужелица девятке пришлось выполнить тот же маневр.

— Приехали. Вот это место, — сказал Обухов, вылезая из машины. — Вывеску они здесь давно сменили.

Здание, на которое они смотрели, было не чем иным, как развлекательным комплексом из тех, что с одинаковой справедливостью именуются и ночными и круглосуточными. Фасад из сплошного тонированного стекла украшали оранжевые неоновые панно «Клуб Пингвин». Ресторан-бар. Боулинг. Бильярд. Сауна люкс, а также яркие рекламы Мартини и Баккарди.

— Новый владелец сменил и старое название, и весь имидж заведения, — сказал Обухов. — А год назад вся ночная Москва знала это место как клуб «Бо-33».

— Когда клуб был продан? — спросил Никита.

— По документам ровно через полтора месяца после того, как… — Обухов хмыкнул. — В середине августа прошлого года. Быстро акционеры собственностью распорядились. Просто моментально.

— И на наследство никто не претендовал?

— А не было никаких наследников, Никита. Этот «Бо-33» продали фактически с молотка.

— А персонал?

— Это отдельный разговор. Это уточнять надо, перепроверять. Год все же прошел. И вообще я не понимаю — я тебе место показал, документы поднял, а ты хочешь, чтобы я еще и…

— Тихо, сдаюсь, — Колосов поднял руки. — Ты, Генка, с годами такой сварливый становишься, как дед мой покойный… Последний вопрос: то, что я просил особо уточнить, — кто-нибудь из акционеров связан как-то бизнесом со Славянолужьем или Тулой?

— Никто не связан. Это я проверил. Думаю, об этом месте они и не слышали даже.

— А нынешний владелец этого «Пингвина»? — Колосов кивнул на рекламу.

— Он по паспорту гражданин Азербайджана. Постоянно проживает то в Баку, то в Анкаре. В Москву наведывается не так уж и часто. Кроме этого «Пингвина», у него целая сеть развлекательных центров и залов игровых автоматов в столице и в Питере. Золотое колесо на Балчуге видел отгрохали? Это тоже его. Говорят, там шикарные девочки-крупье…

Колосов смотрел на апельсиновую рекламу: по мерцающему неоновому панно смешно вышагивал толстый оранжево-черный пингвин в цилиндре. На платной стоянке перед дверями клуба ждали своих хозяев несколько дорогих иномарок.

— Надо установить, кто из старого персонала «Бо-33» до сих пор работает здесь, — сказал Никита. — Меня интересуют те, кто знал его прежнего владельца.

— Ты думаешь, спустя год они захотят что-то сказать? — усмехнулся Обухов. — Год молчали, как покойники, а теперь вдруг языки развяжут?

Оранжевый жуликоватый пингвин на панно словно в подтверждение этих сомнений развязно и весело подмигнул Колосову черным глазком-пуговкой.

Надо попытаться, — упрямо сказал Никита. — Все равно ничего другого по этому эпизоду нам не остается.

— Тебе, — лаконично уточнил Обухов. — Знаешь, что меня в тебе больше всего бесит? Сам себе вечно работу ищешь и другим жить спокойно не даешь. На черта оно тебе это все надо, а? Все равно это дело бесперспективное.

Оранжевый пингвин неожиданно подпрыгнул, перекувырнулся и лопнул, превратившись в слепящий глаза фейерверк апельсиновых брызг.

— Интересно, как это ты там будешь находиться? И главное, меня просто перед фактом ставишь — хорошенькое дельце. А если я тебе не разрешу ехать?!

— Вадичка, но как же? Это же моя работа!

Разговор на повышенных тонах происходил вечером у Кати дома. Едва она заикнулась, что ей придется временно перебраться в Славянолужье на дачу, Кравченко взорвался.

— Ты только о себе и думаешь! — бушевал он. — А я? Ты меня спросила — хочу я этого или нет?

— Но, Вадичка, ты же сам сто раз говорил, что дача — это здорово. Что, раз я теперь сама на машине езжу, мы могли бы жить все лето за городом…

— Правильно. У моего отца на даче. А не в какой-то дохлой деревне у черта на рогах.

— Да это совсем недалеко, — вкрадчиво лукавила Катя. — Подумаешь! Даже такая, как я, сумела проехать. А для тебя с твоим умением водить машину, с твоей скоростью и мастерством — Это вообще час езды… ну два…Ты же машину водишь как бог. Я на тебя просто любуюсь, когда ты за рулем.

— Не смей ко мне подлизываться.

— Я не подлизываюсь, я правду говорю. Могу я тебе хоть раз в жизни сказать, что я тобой просто восхищаюсь и горжусь?

Пораженный Кравченко, ожидавший чего угодно, но только не этого, умолк.

— Сколько ты там собираешься пробыть? — спросил он наконец. И Катя поняла — капитуляция близка.

— Мне надо обязательно допросить главного свидетеля — некую Полину Чибисову, — сказала она. — Для этого меня туда и отправляют. Чибисова при мне покушалась на самоубийство, состояние психики у нее пока непредсказуемое, разговаривать она ни с кем не хочет. Поэтому мне понадобится время, чтобы войти с ней в контакт и узнать, что произошло с ней и ее женихом. Я думаю, что все это займет у меня примерно неделю, ну, может быть, дней десять. А ты на выходные спокойно можешь ко мне туда приехать.

— Очень я тебе там буду нужен, — буркнул Кравченко.

— Если бы не твоя работа, — Катя вздохнула, — я вообще бы просила, чтобы ты поехал туда со мной. Побыл там.