Ярослав Зуев - Месть. Все включено

– Лиза? Коньячку мне плесни…

– Может, валидола, Тема?

– Ты что, г-м?! Плохо слышишь?!

В нашем Отечестве у компромата иная, нелегкая судьба, и рискнувшему пустить его в ход не следует забывать о том, что в вакууме кричать бесполезно, тут нет воздуха и полностью отсутствуют звуки. Непременным условием общественного резонанса выступает само общество, а когда его нет, то и говорить не о чем. А когда вместо понятия «народ» так и тянет употребить существительное «сброд», коррупционерам не о чем беспокоиться. Зерна компромата рискуют угодить в неблагоприятную почву, вроде той, что римляне оставили на месте разрушенного до основания Карфагена. [94]

«И в газету идти бес толку. – Артем Павлович разделался с первой рюмкой, по обыкновению закусив лимоном. – Все они сплошь карманные, и потом, их все равно никто не читает. Нечего там читать. И некому, г-гм».

А потому разрыв бомбы компромата в наших условиях не грозит обернуться лавиной самоубийств чиновников высокого ранга наподобие той, что была спровоцирована героем Алена Делона в фильме «Смерть негодяя» [95]всего-то серией скандальных публикаций в прессе. В наших условиях это, скорее, – буря в болоте, которая рискует привести разве что к перераспределению процентов между пайщиками, теснящимися в очереди у государственного пирога с разделочными ножами в руках. Кто-то потеряет место в очереди, кто-то его займет, ротация кадров, вот и все. В худшем случае, у некоторых бизнесов вместе с совладельцами поменяются крыши, из милицейских они станут эсбэушными, или наоборот. Впрочем, и это представлялось Поришайло немалым злом.

– Тема? Что же ты молчишь?!

Требования Бонифацкого, озвученные госпожой Кларчук, по мнению Артема Павловича были запредельными до бесстыдства, вроде тех, что довелось некогда в Компьенском лесу подписать поверженным немцам. [96]Мало того что Артему Павловичу предлагалось пожертвовать своими интересами в Пионерске, и еще кое-какими предприятиями, разбросанными по юго-восточному региону. Речь шла о потере контроля над банком «Неограниченный Кредит», его любимым детищем.

– У вас и так последними днями в банке от фискалов не продохнуть, – заявила Мила Сергеевна, – так не усугубляйте положения, Артем Павлович.

«Вот значит, чьи уши торчат из-за моих неприятностей», – от бессильной злобы Артем Павлович заскрипел зубами, будто больной, которого заели глисты. Следовало давно догадаться, что прессинг, которому подверглись коммерческие предприятия олигарха, организован с подачи Бонифацкого. Просто он поверить не мог, что у какого-то выскочки с полуострова – столь длинные руки.

«Кто же за тобой стоит, паразит?»

«По-крайней мере, г-м, я теперь знаю, откуда растут ноги…»

«Тема, ноги растут из задницы, г-м. Потому и воняют, б-дь».

– И, Артем Павлович, – Поришайло не думал, что госпожа Кларчук наслаждается доставшейся ролью. Она просто что-то отрабатывала. Скорее всего, жизнь. – Тут в Крыму задержан некий небезызвестный вам Андрей Бандура…

Артем Поришайло затаил дыхание.

– Скажи ему, – Бонифацкий подошел настолько близко, что почти дышал в трубку, – передай ему, что его дружек в это самое время пишет сочинение на тему «Чистосердечное признание иногда уменьшает срок».

«Чего, б-дь, срок? Пребывания в земле?», – думал, на своем конце провода Поришайло.

– Вы слышали, Артем Павлович?

– Да, Мила, гм, г-гм.

– У вас не очень-то много времени для раздумий.

«Ох, ты ж, б-дь, г-гм».

– Хорошо, Мила Сергеевна. Это все?

– Передай этому козлу, чтобы пошевеливался, – добавил кто-то неприятным лающим голосом. Видимо в комнате в далеком Крыму у Милы было как минимум двое собеседников. Если так можно выразиться.

– Вам советуют не тянуть, – перевела Мила дипломатично. В этом не было надобности. Поришайло разобрал фразу целиком и пошел такими пятнами, какие бывают только у пациентов инфекционной больницы.

– Я ему сутки, блядь, даю. И то, блядь, жирно для пендоса…

– Не откладывайте в долгий ящик, Артем Павлович. К завтрашнему утру вас просят определиться.

– Хорошо.

– И скажи заебышу, слышишь, чтобы больше, блядь, без таких загонов, с киллерами. Еще одного клоуна сюда зашлет, я ему заткну в жопу двустволку…

– И вот еще что, Артем Павлович. Мои патроны хотели бы знать, стоит ли нам ожидать прибытия группы поддержки, что ли, на выручку Андрею Бандуре. Мои патроны предостерегают вас от подобных неразумных шагов. Поверьте, это только все испортит.

– Еще раз такую х-ню отчебучит, недоносок, и я его на английский, б-дь на х… флаг порву.

– Если вы планируете нечто подобное, то, в качестве жеста доброй воли, и залога на будущее партнерство… Артем Павлович, вы меня слышите?

– Украинский мог послать, – поколебавшись, сказал олигарх.

– Мог, Артем Павлович? Или послал? Без вашего ведома?

– Собирался, – выдавил из себя Поришайло. – Сейчас у меня нет связи с Сергеем Михайловичем. У него… большое горе. Дочка с собой покончила. Выбросилась из окна.

В Крыму произошло замешательство. Мила Сергеевна переваривала услышанное.

– Что он, блядь, говорит? – поинтересовались откуда-то из глубины. У микрофонов, устанавливаемых в японские телефоны, превосходная чувствительность.

– Что ты блядь, молчишь?! – последнее, очевидно, относилось к Миле Сергеевне. Ей было несладко, но Артем Поришайло был не из жалостливых.

– Уточните, пожалуйста, информацию о людях Украинского в Крыму, – сказала Мила. У нее изменился голос, но она проехала мимо Светланы, распростертой на асфальте под домом на Березняках. Впрочем, что оставалось делать?

– Хорошо, – сказал Артем Павлович. – Атасов, Протасов и Армеец выехали в Крым на «Линкольне Таун Кар», государственные номера… предположительно вчера вечером…

– Сразу бы так, – сказала Мила, делая пометки в блокноте.

– Сдал, типа. – Атасов выпустил дым через ноздри и протолкнул сигарету через горлышко пластикой полулитровой бутылки, служившей ему импровизированной пепельницей. На дне бутылки плескалась вода, поэтому пластмасса не загоралась. – Сдал, сволочь.

Прослушивая телефонные переговоры олигарха, Атасов не выпускал сигареты изо рта. Чад плавал по кабине пикапа, ядовитый и плотный, как атмосфера на Венере. Из приспущенного окошка змеился дымок, наводя на мысли о разгорающемся пожаре. Случись у немногочисленных прохожих, огибавших припаркованный во дворе «пирожок» хотя бы толика гражданского долга, они бы позвонили «01». Но, прохожие только прибавляли шагу.

Так и не достроив коммунизм, мы теперь возводим капитализм, при котором человек человеку волк. Хоть в чем-то идеологи КПСС не врали. Общество получилось действительно волчьим, при этом – не хотелось бы обидеть желтоглазых зверей, таким вот сравнением.