Ярослав Зуев - Расплата. Цена дружбы

– Вот с нее и начните.

Отправив подчиненных на погост, полковник немедля связался с майором Торбой:

– Володя? Записывай ориентировку на особо опасную банду. Так, по порядку: Протасов Валерий Викторович, Дубинский Эдуард Михайлович, Бандура Андрей Александрович, Планшетов… Ты пишешь, или нет?

– Пишу, Сергей Михайлович.

Далее Украинский рассказал о найденном в поле пистолете Следователя. – Есть все основания предполагать, что именно эти люди причастны к убийству наших сотрудников. Они вооружены и ни перед чем, б-дь, не останавливаются.

Покончив с Торбой, Сергей Михайлович вернулся к задержанной.

– Ну, что у тебя? – спросил он, заходя в комнату.

– Рыдает. – Доложили полковнику. – Заладила одно и тоже: «Я не хотела, я не виновата», и еще про сирот всякий бред несет.

– Про тех девочек? – Украинского слегка передернуло.

– Да нет, Сергей Михайлович. Мы тут паспорт в доме нашли. Ревень Ирина Владимировна, – паспорт перекочевал в руки Украинского, – по-моему, похожа, товарищ полковник.

Украинский склонялся к тому же, хоть заплаканное и искаженное лицо было довольно-таки сложно сопоставить с фотографией. Сергей Михайлович приглядывался и так, и сяк, когда в комнату ввалился один из отправившихся на погост оперативников. Еще до того, как молодой человек открыл рот, стало очевидно, что он вернулся не с пустыми руками.

– Сергей Михайлович. Мы, кажется, нашли Журавлеву. Тело между могилами валялось. Похоже на то, что его куда-то волочили…

Куда именно, стало ясно через минуту. Оперативники обыскали заброшенную часовню, обнаружив еще два трупа. На этот раз мужских. Один по описанию напоминал Бонасюка, но, Сергей Михайлович не смел даже надеяться. Прихрамывая на пострадавшую ногу, Украинский лично поспешил в часовню.

– Бонасюк! – выдохнул Украинский, ликуя, и здорово надеясь, что это ликование не заметят подчиненные. В сплошной черной полосе, по которой он двигался уже несколько суток, наконец-то наметилась «зебра». Сергей Михайлович обтер пот. – «Никогда не думал, что доведется с таким вот наслаждением взирать на труп».

– Что же они с ним сделали? – Бонасюка было не узнать. Складывалось впечатление, что покойного банщика сбросили с балкона, и он пролетел этажей двенадцать, прежде чем встретился с асфальтом.

– Бандиты избавляются от соучастников, – сказал Украинский, и, наконец, отвернулся. – «Ну, что же, концы в воду».

На обратном пути с ним опять связался Торба:

– Что у вас новенького, Сергей Михайлович?

– Тут полый пипец, Володя, – сказал Украинский, угощаясь протянутой капитаном сигаретой. Свои закончились еще вечером. – Тут, часовня, неподалеку от дома. Так вот она, понимаешь, б-дь, забита трупами. Этот Протасов, сволочь, жмуров кладет, как косой машет… давно ничего подобного не видел.

– Местную милицию в известность поставили?

– Пока что нет. Что у тебя?

– Боюсь, у меня скверные новости, Сергей Михайлович…

– Какие именно? – напрягся Украинский. Эйфория, возникшая после того, как они обнаружили тело гражданина Бонасюка, весьма кстати (по мысли Сергея Михайловича) перекочевавшего из мира живых в загробный, еще держала полковника в объятиях, напоминающих легкое опьянение. – Что у тебя стряслось?

– Я ребят на квартиру к Миле Сергеевне отправил, как вы приказали, – доложил майор, – чтобы Антона сменить.

– Ну, и?! Не тяни, Володя, твою мать!

– Только что со мной связались. Они, короче, подъехали, смотрят, все тихо. Свет в квартире не горит, видать, спит женщина. А Антона нигде нет. Тогда они поднялись, прямо к двери… ну, убедиться…

– Дальше давай!

– Короче, Сергей Михайлович, тут такое дело. Дверь открыта. Видать, кувалдой сердечник замка вынесли. Ну, вы знаете, как это делается. Вот. В квартире кавардак. Мебель перевернута. Вещи повсюду разбросаны. Из шкафов… А самой Милы – нигде нет.

Госпожа Кларчук замыкала цепочку свидетелей, причастных к афере с кредитом, так что Сергей Михайлович не сумел решить с ходу, огорчаться по поводу ее исчезновения, или нет. А, если и огорчаться, то до какой, понимаешь, степени. Или, может, пускай Поришайло огорчается, со своей операцией по ликвидации Бонифацкого, принимать участие в которой Украинскому хотелось примерно также, как собаке гулять на поводке. Пока он размышлял, Торба продолжал говорить, потому что это было еще не все:

– Потом ребята на первом этаже, якобы кровь заметили. Не так, чтобы много, пару капель. Проследили, в общем, куда ведет…

– И куда же?

– В подвал, Сергей Михайлович. – Торба подавил вздох. – Нашли там, Антона. Кто-то его заточкой…

– Жив? – выдохнул Украинский.

– Где там, Сергей Михайлович. Точно в сердце. Профессиональная работа.

«Оперативно оборачиваются, – прикинул полковник, но что-то упорно не желало складываться. – Кто же у них такой специалист? Планшетов? Или все-таки лже-Любчик?»

– Когда это случилось, Володя? Ну, хотя бы приблизительно, можно сказать?

– Трудно, Сергей Михайлович. Около полуночи, скорее всего.

– Даже так? – немного опешил Украинский. – «Значит, Протасов сначала навестил Милу, и только потом прокатился в Пустошь?»

– Вы когда обратно, Сергей Михайлович?

– Пожалуй, скоро поеду. – Украинский сморкнулся в два пальца. – Квартирную хозяйку с собой прихвачу. Надо с ней потолковать, как оклемается. На месте Павла оставлю, с ребятами. Пускай еще раз пройдутся, вдруг что проглядели.

Пока Украинский отдавал распоряжения остающемуся за главного капитану, «Рейндж Ровер» Правилова беспрепятственно пересек городскую черту. Бандура, до того летевший, очертя голову, снизил скорость до шестидесяти. Пассажиры облегченно вздохнули.

– Еще поживем, значит… – сказал Вовчик.

– Я бы не расслаблялся, ребята. – Охладил их Бандура. – Не знаю, что делали менты в селе, Ирку там ловили, маньяка вашего долбаного, или по твою душу пожаловали, Протасов, но… рано радоваться, по-моему. Еще ничего не закончилось.

– Все только начинается, чуваки, – согласился Планшетов слабым голосом. Ему трудно было отказать в сообразительности, хоть он и истекал кровью. – Хорошо, что меня с вами не будет. Помните, что говорил Одноногий Джон из «Острова сокровищ»: Те из вас, что выживут, позавидуют мертвым.

Чертыхаясь, Протасов полез назад. Поскольку перевязочного материала под рукой не нашлось, пришлось рвать рубашку. Валерка остался в заношенной майке, впрочем, подчеркивавшей атлетическую фигуру.

– Жить будешь, – заверил Валерий, когда дело было сделано. – С тебя рубашка, Планочник. – Он, сопя, вернулся на переднее сиденье. – Нам еще повезло, пацаны, что менты хоть маньяка повязали. – В перепачканной кровью майке Валерка сам напоминал Джека Потрошителя. – А то, блин, повесили бы всех покойников на нас.