Вениамин Троянов - Первая схватка [Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Т. XXХI]

— Не ори, Мазепа!..

— Ну и Васька, и Пинкертон! Что отмочил?!

Напомнил он мне мою старую мальчишескую кличку, которой меня дразнили в детстве в пекарне, когда я постоянно таскал с собой книжки этих романов и однажды запек целую страницу Пинкертона в калач… После этого мальчики меня прозвали Пинкертоном.

— Брось! Где говорить-то будем?

— Знай. Слушай да запоминай! Записывать долго!.. Возьмешь сейчас у нас горячий калач: и для видимости да и к чаю с дороги пригодится. Потом пойдешь по этой главной улице. Отсюда налево, да по левой стороне. Увидишь большой дом, № 23 — запомни. Войдешь во двор. Там в полуподвале будет дворницкая. Постучись. Выглянет такой седенький старичок. Скажи ему: «Я к барину Ивану Ефремовичу». Поведет он тебя наверх к самому купцу Ивану Ефремовичу. Высокий, белобрысый такой. Пробор до затылка и морда бритая. Если знакомого в нем не опознаешь — скажи, что ты «пекарь». Этот самый Иван Ефремович — наш как есть. Через полчаса и я там буду. Понял?

— Готово! Давай калач-то!

— Эх ты, ковыляга, иди уж!

Отыскать 23-й дом, найти седенького старичка-дворника и попросить его проводить к Ивану Ефремовичу не доставило мне много труда, зато я измучился со своей культяпкой, взбираясь по лестнице на второй этаж.

— Что, кавалер, чай, не привык еще с костылем-то?

— Привык-то привык, дедушка, да больно расхворался. Совсем ходить не могу…

— Наш барин Иван Ахремыч посочувствует… Он всем помощь оказывает, кого в больницу, кому деньгами. Сколько к нему народу приходит. Хотя и по заграницам жил, но простыми не гнушается. Вот недавно гошпиталь на свой счет оборудовал. Тоже благодарность от начальства получил…

Я слушал и мотал на ус. Добрались на второй этаж. Пошли на кухню. В дверях нас встретила кухарка, женщина лет сорока.

— Вы к барину Ивану Ефремовичу?

Опытное мое ухо сразу уловило интеллигентские нотки, но очень, очень незаметные.

— Да. Доложите. Лично к Ивану Ефремовичу…

Старик, сдав меня, отправился в дворницкую. Кухарка ушла с докладом. Я сел в ожидании на скамейку…

— Просят вас обождать!.. Он только что встает… Не налить ли вам чашку… — она внимательно взглянула на меня… — кофе? Может быть, вы устали?

— Приятно иметь дело с умным человеком, — пробормотал я и, смотря ей прямо в глаза, отчеканил: — Да, товарищ, я бы с удовольствием выпил стакан кофе!

— Я сразу почувствовала, что вы «пекарь»! Здравствуйте, товарищ! — Протянув мне руку, она прибавила: — Будьте спокойны: здесь все свои, — и я, и Иван Ефремович, и лакей, и кучер, и дворник.

Чем я мог ей ответить, как не крепким товарищеским пожатием?

— Берите ваш костыль. Я проведу вас в кабинет.

И я зашагал по апартаментам одного из самых шикарных особняков города Тайгинска. Единственная «вольная» нога моя утопала в мягком пушистом ковре.

Пока все шло прекрасно. Но вот мысль, которая сразу навязалась и засверлила мой мозг: «Как это так? Я пробыл „инвалидом“ больше суток, меня видели сотни людей и ни у кого не явилось ни малейшего сомнения в моем инвалидном естестве, — и вот теперь в одну секунду эта женщина, этот товарищ, сразу раскрыла весь мой маскарад».

— Простите, товарищ, — обратился я к ней, — вы понимаете, что этот вопрос не простое любопытство, этот вопрос для меня чрезвычайно важный, — как вы открыли, что я не инвалид, а «пекарь»? Что меня выдало?

Она остановилась, проходя через гостиную.

— Я вам сейчас продемонстрирую. Посмотрите на себя в зеркало, да всмотритесь повнимательней. Ну, — видите?

— Ничего решительно не вижу! Лицо как лицо, обросшее бородой!

— Плохо смотрите! Видите значки от пенсне? Вы носили всю жизнь пенсне и только недавно сняли. Инвалиды пенсне не носят, а партийные работники сплошь да рядом.

Я посмотрел.

Она была права: два красных, едва заметных шрама красовались у меня по бокам переносицы.

— Вот так конспирация!.. — пробормотал я.

— Сейчас выйдет товарищ Иван Ефремович. Я вас проведу в комнату, где вы будете, как дома. Он придет туда же.

Она подняла портьеру, открыла незаметную маленькую дверь и пригласила меня следовать за собой.

Я вошел и осмотрелся.

Простая обстановка этой комнаты была полной противоположностью всему остальному дому. Стол, крытый клеенкой. Простые клеенчатые кресла, рукомойник, шкаф и кровать.

— Здесь, товарищ, сможете отдохнуть, как хотите. Это самое безопасное место в городе Тайгинске для каждого коммуниста. Я сейчас принесу вам кофе.

Отдохнуть!.. Я меньше всего думал об отдыхе!.. Дорога был каждая минута…

Когда я отпустил ремни на прикрученной ноге, то к своему ужасу почувствовал, что нога совершено онемела. Неужели вместо работы мне придется действительно отдыхать и лечить ногу?..

— Вы ко мне, товарищ? Здравствуйте!..

Занятый своей ногой, я так и не слыхал, как в комнату вошли.

Я оглянулся.

Сегодняшний день был для меня, очевидно, днем сюрпризов. Перед мной стоял товарищ Ефремыч, мой сожитель по комнате в Париже еще в 16 году. Он жил эмигрантом, учился в Высшей Школе, а я бегал печь хлебы в одну булочную на Монмартре. Не раз кормил его своими произведениями.

Мы расцеловались и… перешли прямо к делу. Ведь мы встретились не для воспоминаний…

— Ну, рассказывайте, в чем дело? Откуда и зачем вы к нам пожаловали? — спросил меня Ефремыч так просто, как будто мы расстались с ним вчера.

— Я приехал сюда, товарищ Ефремыч, чтобы сделать вам всем здешним коммунистам хороший нагоняй за вашу работу, верней, за пробелы в вашей работе, — полушутливо, полусерьезно заявил я.

— Не понимаю! объясните точней, в чем наша вина, в чем ошибка?

— Ошибка ваша, то есть всех вас, здешних товарищей-коммунистов, в том, что вы, действуя во всех отношениях выше похвал, развив изумительно работу, сохраняя полную конспирацию и войдя в курс всех белогвардейских не только выступлений, но даже и замыслов, — проморгали одно важнейшее явление. От вас и от вашей организации мы вправе требовать большего и требуем.

— Точнее, дорогой товарищ!

— Точнее? Кратко: у нас в штабе Красной армии завелся шпион, который уже недели две как дает сведения сюда, в главный штаб белых, и вы, стоящие в курсе всего того, что делается в штабе белых, вы до сих пор не узнали — от кого, каким образом и какие сведения даются из штаба нашей армии в здешний белогвардейский штаб.

— А вы сами чего смотрите?

В комнату вошел «Мазепа»… Товарищ «кухарка» принесла нам горячий кофе и завтрак…

Через полчаса нами был выработан дальнейший план…

Около 6 часов вечера того же дня генерал-майор Попелло-Давыдов, начальник штаба белогвардейского фронта, сидел у себя в вагоне, стучал кулаком по столу и орал так, что даже часовые, находившиеся снаружи вагона, подтягивались и старались стоять смирно…