Мойзес Наим - Два шпиона в Каракасе

По мере того как изыскания Льореды продвигались вперед, Уго обеспечил этой теме соответствующее освещение в прессе. В своей программе “Алло, президент!” он решил поспорить с официальной исторической наукой, поставив под сомнение ее выводы. СМИ подхватили полемику. Смелость, с какой Чавес взялся переписывать историю, переходила все границы: в довершение всего он не пожелал признать даже тот факт, что Освободитель был потомком испанских завоевателей, прибывших в Венесуэлу в XVI веке. Мало того, он стал утверждать, что мать Боливара была черной рабыней.

Новая версия смерти Освободителя стала для Чавеса навязчивой идеей, он совсем перестал спать по ночам и наконец, к радости одних и к смущению других, объявил, что отдал приказ эксгумировать останки Боливара – поскольку только таким образом можно будет установить истину.

Президент с помпой прибыл к старой столичной церкви и медленно направился к саркофагу Освободителя. За ним следовали телекамеры. Его сопровождал почетный караул, наряженный в ту же парадную форму, которую носили во времена Войны за независимость. Перед могилой героя Уго застыл и долго стоял молча.

Вся страна затаив дыхание следила за церемонией, которую в обязательном порядке транслировали все радио- и телеканалы. Наконец президент заговорил, обращаясь к Венесуэле и ко всему миру. Срывающимся от неподдельного волнения голосом он объявил:

– Я пришел сюда, чтобы принести клятву, как когда-то мы поклялись не давать ни покоя, ни отдыха своей душе, пока не спасем Венесуэлу от империалистической и антиболиварианской угрозы. Точно так же я не остановлюсь, пока не докопаюсь до истины. Мы должны точно знать, как умер Отец Освободитель Симон Боливар – где, как и по какой причине. Сегодня Боливар остается живым как никогда!

Ночи по-прежнему очень долго тянутся для Донато, любимого адъютанта Чавеса. Жить, следуя президентскому ритму, задача изнурительная, особенно в те последние недели, когда усилилась его бессонница. Донато уже несколько лет служит при Чавесе, и за это время их отношения кардинально переменились. Адъютант и сам удивляется той роли, которая теперь ему отведена: он стал не просто ближайшим помощником президента, но еще и его конфидентом. Их сближение началось после того, как Уго узнал, что Донато – ревностный последователь кубинской сантерии, афро-карибской синкретической религии, которая за последние годы распространилась и в Венесуэле. Дело в том, что Уго и сам заинтересовался сантерией еще во время первых своих визитов в Гавану вскоре после освобождения из тюрьмы “Ла Куэва”, то есть около десяти лет назад.

Как и положено посвященному, Донато, когда не находился при исполнении служебных обязанностей, одевался только в белое и носил определенного покроя головной убор, тоже белый. В свободные часы он читал литературу о религиозном мировоззрении народов йоруба, их предсказаниях, обрядовых церемониях, ритуальных практиках и энергии природы. Адъютант слепо верил, что еще до рождения человека душа уже знает, какова будет главная цель его жизни. Как ревностный адепт сантерии Хиль поклонялся четыремстам верховным божествам и во время ритуалов выражал почтение ушедшим предкам. И хотя к сантерии он примкнул всего несколько лет назад, в беседах с президентом демонстрировал настолько четкое и осознанное владение духовными основами этой религии, что Чавесу оставалось только удивляться. Вот почему адъютант превратился в самого близкого и дорогого друга президента. Однако Уго никогда не спрашивал помощника, откуда у того возник интерес к сантерии. Да это в настоящих обстоятельствах и не имело никакого значения. На самом деле Донато и сам не подозревал, что его нынешние религиозные воззрения – часть плана, разработанного опытным кубинским разведчиком, посчитавшим, что адъютант идеально подходит на роль человека, который поможет использовать в интересах Кубы пылкий мистицизм, с каким Чавес относился к Симону Боливару.

Маурисио Боско не только следил за каждым шагом тысяч кубинских врачей, учителей, тренеров и осведомителей, живших и работавших в Венесуэле по решению Фиделя Кастро. Он с самого первого дня особое внимание уделял группе кубинских бабалао, жрецов сантерии, которые явились в Венесуэлу, чтобы распространять свою веру в этой стране. Кое-кто из них вошел в ближайшее окружение президента, однако Маурисио приходилось действовать с большой осторожностью, потому что, хотя сам он и не исповедовал эту религию, привык с уважением относиться к мистической власти, которой обладают жрецы-сантеро над простыми смертными вроде него.

Маурисио внедрил своих агентов – как венесуэльцев, так и кубинцев – в число прислуги и административного персонала дворца Мирафлорес и Форта Тьюна. Донато Хиль был одним из них. Когда президент загорелся желанием прояснить обстоятельства убийства Боливара, Боско вместе с Адальберто Сантамарией, своим заместителем и доверенным лицом, начал анализировать информацию, поступавшую из дворца от внедренных туда людей. Тогда-то Маурисио и узнал о долгих ночных беседах между Чавесом и его адъютантом. Сантамария рассказал ему:

– Уго взял в привычку вести разговоры с этим парнем. Тот стал вроде как его психотерапевтом. По словам Донато, Уго мечтает, чтобы дух Боливара всегда был рядом с ним.

Маурисио решил не упускать столь удачного случая и радостно воскликнул:

– Я знаю, что ему надо! Кольцо Чанго, духа войны! А сделать его следует из какой-нибудь косточки Симона Боливара. И мы, разумеется, сумеем ему это устроить!

Изумленный Сантамария вскочил со стула и схватился руками за голову:

– Что ты несешь, Маурисио? Ты ведь марксист! Неужто тоже веришь в подобную ерунду?

Но Маурисио был просто счастлив, что ему в голову пришла такая блестящая мысль.

– Верю – не верю! Какая разница? Да и вреда от этого никому не будет. Раз Уго желает, чтобы дух Боливара сидел у него в кармане, лучше уж поспособствуем ему в этом мы, понятно? А если возжелает стать бессмертным, мы сделаем его бессмертным. Погоди, сам увидишь.

В следующую бессонную ночь Донато подкинул своему “другу” интересную тему для обсуждения. В связи с планами эксгумации останков Боливара адъютант рассказал президенту про пало майомбе [37] Пало майомбе или пало – религиозная традиция с конголезскими корнями. , религию, которая предписывает ритуальное осквернение могил – но только могил, где покоятся исключительно одаренные люди, идет ли речь об отваге или об интеллекте, – и использование останков для изготовления амулетов, которые способны наделить их владельцев теми же доблестями, какие якобы отличали покойных.