Мойзес Наим - Два шпиона в Каракасе

Это случилось в тот день, когда Уго остановил свой кортеж, чтобы оказать помощь парню, раненному в стычке между двумя уличными бандами. Лус Амелии с трудом, но удалось пробиться к Чавесу сквозь плотную толпу. Она тронула президента за плечо и передала ему записочку. В то время ей было девятнадцать лет, и она ждала ребенка, который родился две-три недели спустя. Отцом ребенка был опасный преступник, член банды наркоторговцев, действовавшей в одном из бедных столичных районов. От его рук погиб не один человек.

Лус Амелия мечтала о достойном будущем для еще не родившегося сына. Забеременев, она бросила любовника и перебралась жить в ветхий “домик” своей матери, потом устроилась продавать овощи в палатке на муниципальном рынке. И Лус Амелия, и все ее соседи сразу же почувствовали необоримое притяжение личности Чавеса – человека, который был “таким же, как они”. Девушка несколько раз сходила на предвыборные митинги и вскоре присоединилась к одному из “колективос”, образующих политическую сеть последователей Уго Чавеса. “Колективос” как грибы росли в самых бедных и густонаселенных районах страны и представляли собой “народное движение”, спланированное и организованное сотнями кубинских агентов, действовавших под руководством и по указаниям Маурисио Боско.

С какого-то момента поклонники президента, мечтая если не о капле любви, то хотя бы о капле внимания с его стороны, стали передавать ему записочки с просьбами о помощи: оплатить лечение тяжелых болезней, предоставить жилье, стипендию, работу, должность в правительстве. Просьб было столько, что Чавес приказал открыть во дворце Мирафлорес специальный отдел, где сотрудники должны были читать записки и разбираться с ними. Охранники прозвали этот отдел “Зал надежды”. Туда и попал сложенный листок бумаги, который Лус Амелия вручила Уго, впервые оказавшись с ним рядом.

Рождение сына не было для Лус Амелии прекрасной мечтой, как для многих других женщин. И хотя поначалу она решила, что ее любовнику не будет никакого дела до этого ребенка, он пару раз появился у них дома – под кайфом и с оружием в руках, – чтобы отнять младенца. Но оба раза ушел ни с чем, потому что бабушка мальчика повела себя мудро и выпроводила незваного гостя, пообещав, что ребенка ему отдадут попозже. И вот, прежде чем это “попозже” наступило, они втроем сбежали в Кармен-де-Уриа, поселок на побережье. И там нашли убежище в полуразваленной хибарке одной из тетушек Лус Амелии, надеясь на какое-нибудь чудо. Лус Амелия боготворила Чавеса, видя в нем настоящего защитника бедноты. Она мечтала получить от него дом для своей семьи, о чем и просила в той записочке. Ведь лозунг “Достойное жилье для всех” был одним из главных в его избирательной кампании, а Лус Амелия слепо и истово верила всем обещаниям нового президента.

Однако, когда молодая мать, удрав от любовника и наконец почувствовав себя в безопасности, уже начала вроде бы немного успокаиваться, страшная беда обрушилась на них в буквальном смысле с небес.

В тот самый день, когда Лус Амелия собиралась пойти и проголосовать за новую Конституцию, предложенную президентом, начался сильнейший ливень, который разрушил как поселок Кармен-де-Уриа, так и многие-многие другие.

Прошло несколько дней, прежде чем несчастных, страдающих от голода, жажды и теряющих последние силы людей наконец спас армейский вертолет, доставив в международный аэропорт, превращенный теперь в пункт приема беженцев, где всем распоряжались военные. И тут на смену полному отчаянию, которое для многих было все равно что родимым пятном, пришла надежда, поскольку президент пообещал: правительство предоставит жилье всем “пострадавшим от природного бедствия”, и эта категория населения отныне превратилась в политическое знамя и главную тему несмолкающих споров.

Собственный новый дом! Что еще могла желать Лус Амелия? Но такие чудеса способен творить только один человек – Уго Чавес. Ее Уго Чавес.

Уго решил, что недостаточно транслировать “Алло, президент!” только по официальному государственному каналу, и провел новый закон, согласно которому все радио- и телекомпании страны должны “образовать единое медийное пространство”, иными словами, прерывать собственные передачи и транслировать это или любые другие выступления Чавеса. “Алло, президент!” по-прежнему производила сильное впечатление на публику, правда, теперь часами слушать президента была вынуждена вся страна. Выбора у венесуэльцев не осталось. Однако, как к этому ни относись, но даже противники Чавеса смеялись шуткам главы государства, превратившегося в телезвезду. Не менее интересно было и когда он всю страну брал с собой в путешествия.

Чавес продолжал совершать долгие международные турне, но при этом такое значение придавал своей передаче, что пользовался случаем и выходил в эфир даже из самых далеких мест – из Багдада, Гаваны, с берегов озера Титикака в Боливии, из Волгограда, бывшего Сталинграда, или из Лондона. Иногда он до того увлекался, что не мог остановить поток собственного красноречия, и в результате передача продолжалась дольше задуманного. Под конец Уго никогда не забывал нажать на те клавиши, которые гарантированно обеспечивали ему симпатию и поддержку сограждан.

– Ну вот, дорогие мои земляки, и пришла пора завершать сегодняшнюю программу. Я вынужден вас покинуть, потому что меня ждет Владимир Путин, с которым мы собираемся обсудить большие планы сотрудничества, и все это очень конкретным и очень положительным образом отразится на вас на всех, на женщинах и мужчинах, на ваших семьях. Спокойной ночи – и до следующей встречи. Обнимаю вас и посылаю привет из чудесного, дышащего историей Кремля, из царского дворца, из Москвы, из России.

Между тем Эва отправила своим шефам в ЦРУ донесение:

Речи Чавеса порой бывают преисполнены пафоса, и тогда он выступает в роли мессии. Иногда тон его становится свойским – он шутит и балагурит. Но любые его выступления всегда вульгарны, невероятно вычурны и безвкусны, и этот стиль становится официальным стилем его режима. Всему остальному миру кажется странным, когда глава государства позволяет себе часами напролет выступать перед телекамерами. Правда, поговорить ему есть о чем: он получает просьбы от счастливчиков, которых заранее выбрали среди публики, и дарит им дома и машины или отдает распоряжения назначить кому-то стипендии и оплатить хирургические операции, а однажды даже приказал починить систему труб в какой-то маленькой деревне (“Срочно! Чтобы без промедления все починили!”). Одновременно Чавес шлифует свои политические воззрения, сообщает о своих планах и следующих шагах, ругает министров, поливает грязью противников и оправдывает меры, на которые вынуждено пойти правительство. Или просто болтает обо всем, что сию минуту пришло ему в голову: о том, что он ел сегодня на завтрак, или о чем недавно беседовал с очень важным или совсем простым человеком. Внезапно Чавес может объявить о введении серьезных экономических мер или о новых назначениях на ключевые посты, и это заставляет и его сторонников, и противников смотреть каждое шоу от начала до конца, поскольку из него можно многое узнать о действиях правительства.