Мойзес Наим - Два шпиона в Каракасе

Элоиса бросила трубку.

Чавес все чаще мелькал на международной сцене, это порождало новые амбиции, и он поставил перед собой очередную великую цель – возглавить антиамериканскую борьбу в мировом масштабе.

– Вряд ли это будет слишком сложно, – как-то уже под утро объяснял он Анхелю Монтесу в своем кабинете. – Весь мир ненавидит янки, да и Джорджа Буша, этого недоумка, тоже никто не любит. Вот я возьму и поссорюсь с ним… Ты вскоре сам убедишься: люди будут в восторге от того, что я так себя веду. И здесь у нас, в Венесуэле, и везде где угодно.

Анхелю, как и Элоисе, с каждым разом становится все труднее разговаривать с Уго. Если раньше его нарциссизм проявлялся локально, то теперь стал глобальным. Сколько ни пытался Анхель образумить друга или пробудить в нем хотя бы намек на желание встать на место других людей, Чавеса такие мелочи не волновали. Его занимало совсем другое. – Сейчас ко мне прикованы взгляды всего мира, ко мне и к тому, что мы делаем у себя в Венесуэле, – возбужденно втолковывал он Анхелю. – Я убедил страны, производящие нефть, поднять на нее цены.

Иными словами, семья, друзья, даже собственный отдых отошли для Уго на второй план. Мир требовал его внимания к себе.

В своих многословных телевизионных монологах Чавес, иногда сам того не замечая, не мог скрыть гордости: ведь он вот так запросто беседовал с королями, президентами и теми главами государств, которых другие – но не он! – называют тиранами. Английская королева и руководители Китая, Саддам Хусейн и император Японии, Владимир Путин, Ангела Меркель и Муаммар Каддафи – вот лишь некоторые из длинного списка высокопоставленных персон, которые, по словам Уго, с симпатией относились к нему самому и поддерживали его революцию.

Веселя самых простых из своих соотечественников и говоря на их языке, президент описывал, насколько хорошо его стиль поведения действует за границей. А его речи о равенстве, равноправии и призывы бороться с коррупцией вызывают восторг везде, где он их произносит.

– Это важно сегодня для всего мира. Мир больше не желает мириться с несправедливостью и неравенством. А мы у нас, в Венесуэле, достигли куда большего прогресса, чем все остальные. Люди это знают и нами восхищаются, вернее, они восхищаются вами, мои дорогие сограждане.

Народ обожает его телевизионные рассказы про встречи с императорами, королями и президентами, во время которых Чавес часто от души потешался, нарушая протокол; про то, как он стал кошмаром для дипломатов и агентов секретных служб. Эти рассказы смешили всю страну. Он, например, попытался по-дружески – и как это принято в карибских странах – обнять японского императора, персону священную, до которой никому не позволяется даже дотронуться. Или был еще вот такой случай: Уго сообщил шефам протокола британского Королевского дома, что намерен в знак приветствия поцеловать королеву Англии в щечку – “как это делается у нас, в нашей стране”.

Элоиса смотрит передачи с участием супруга скорее по обязанности, чем из интереса. В последние месяцы она стала чувствовать, как в душе у нее все переворачивается при одном лишь звуке его голоса.

– Здесь, у нас в Венесуэле, мы здороваемся со своими дамами, целуя их в щечку, и каждую называем “любовь моя”, разве не так?.. Ну вот… Вы даже вообразить себе не можете, что сделалось с этими англичанами из Букингемского дворца! И без того румяные, они стали буквально пунцовыми. Без конца перешептывались между собой и не знали, как сказать мне, что я не должен ничего такого себе позволять. Потом явился их шеф протокола – очень длинный, тощий и чопорный тип, другого такого я в жизни своей не видел, и подчеркнуто официальным тоном заявил, что встреча будет отменена. Ну а я тем временем слушаю его и прям со смеху помираю! Но потом все-таки пообещал им вести себя хорошо – уж не знаю, поверили они мне или просто сочли за лучшее оставить меня в покое, потому что выхода у них не было: я ведь уже туда, к ним, прилетел, и там собралось полно журналистов со всего света. Короче, с английской королевой я встретился и во время нашей беседы сказал ей: “Ваше величество, я хотел поцеловать вас в щечку, как принято в нашей стране, но мне не позволили”. Думал, ее это рассмешит, да куда там – у старухи ни один мускул на лице не дрогнул. Она сделала вид, будто и не слышит моих слов. Короче, так я и не поцеловал ее, хотя очень хотелось.

Смех президента, который явно гордился тем, что пренебрег правилами королевского протокола и поглумился над королевой Елизаветой Второй, звучал заразительно, и вместе с Уго смеялась вся страна, радуясь тому, что один из них, из своих, может позволить себе подшутить над сильными мира сего. И пусть Чавесу не удавалось рассмешить собственную супругу и лучшего друга, зато он знал, как заставить хохотать простой народ.

А еще он научился превращать улыбки в опору своей власти.

Едва миновал первый год их беспокойного супружества, как Элоиса поняла, что должна делить мужа с некой особой, втершейся в их семейную жизнь и неизменно бравшей верх над законной женой, – речь шла о напряженной работе Уго. Он постепенно перестал быть пылким щеголем и сердцеедом, который напевал Элоисе песенки, пока она готовила еду, читал революционные стихи и с безумной страстью накидывался на нее в постели. Теперь он превратился в совсем другого человека. И этот человек всего себя отдавал неугомонному народу, чьи проблемы, судя по всему, только росли, множились и усложнялись с каждой минутой.

Молодая жена видела, как муж постепенно отдаляется от нее, и даже когда они бывали вместе, она чувствовала, знала, что на самом деле он находится где-то в другом месте. И с другими людьми. Или с другими женщинами, которые дают ему то, чего сама она не имеет. Или не умеет дать.

Иногда первая дама заставляла себя смириться. Господь Бог для чего-то назначил ей именно такую судьбу, часто мысленно повторяла она. Элоиса старалась приспособиться к обстоятельствам и сыграть роль, отведенную ей в уже начавшейся пьесе. В бесконечных интервью она говорила о необходимости спасти всех детей, которые живут на улице. О необходимости повысить уровень образования. Обновить правила усыновления несовершеннолетних. О том, что она чувствует себя подругой и союзницей всех венесуэльских женщин, всех матерей страны.

Несмотря на критические комментарии, Элоиса решила принять участие в заседаниях Ассамблеи, создававшей новую Конституцию страны. Кроме того, она сопровождала мужа на митинги, где Уго призывал народ голосовать за эту Конституцию, поскольку она поможет “ликвидировать бедность и неравенство”. По требованию первой дамы ей выделили несколько помещений в президентском дворце, где она оборудовала для себя что-то вроде небольшого офиса. Оттуда она планировала вести общественную работу и поддерживать связь с населением. А еще Элоиса хотела заставить мужа больше считаться с ней.