Джон Ле Карре - Война в Зазеркалье

Было шесть часов. Он встал. Ноги отяжелели и плохо слушались. Плечи по-прежнему болели от рюкзака. Одежда пахла лесным перегноем. Он счистил с брюк подсохшую грязь и надел другую пару ботинок.

Лейзер спустился по лестнице, скрипя новыми ботинками на деревянных ступеньках, осматриваясь вокруг, кому заплатить за ночлег. Пожилая женщина в белом халате расставляла цветы в вазе, разговаривая с кошкой.

– Сколько я должен?

– Первое, что вы должны, – это заполнить карточку, – раздраженно сказала она. – Это надо было делать сразу, как вы сюда пришли.

– Извините.

Она продолжала отчитывать его, но голос повышать не смела:

– Разве вам не известно, что запрещается останавливаться в городе, не заполнив карточку для полиции? – Она посмотрела на его новые ботинки. – Или вы так богаты, что думаете, вам необязательно?

– Извините, – опять сказал Лейзер. – Дайте мне бланк, я сейчас заполню. Я совсем не богат.

Женщина замолчала, тщательно сортируя цветы.

– Вы откуда? – спросила она.

– С востока, – сказал Лейзер. Он хотел сказать – с юга, из Магдебурга, или с запада, из Вильмсдорфа.

– Надо было заполнить карточку вчера. Теперь уже поздно.

– Сколько я вам должен?

– Нисколько, – ответила женщина. – Теперь уж ладно. Вы не заполнили вовремя карточку. Что вы скажете, если вас возьмут?

– Скажу, что спал с девушкой.

– Сейчас идет снег, – сказала женщина. – Берегите ваши красивые ботинки.

Крупные снежинки беспомощно плавали в воздухе, собирались между черными булыжниками мостовой, льнули к стенам домов. Снег был серый, невеселый и на земле быстро таял.

Лейзер пересек Фриденсплатц и чуть в стороне от нескольких новостроек, на пустыре, увидел новое семиэтажное желтое здание. На балконах сушилось припорошенное снегом белье. На лестнице пахло готовкой и русским бензином. Нужная ему квартира находилась на третьем этаже. Слышен был детский плач, где-то играло радио. У него вдруг мелькнула мысль, не лучше ли сразу повернуться и уйти, ведь своим появлением он подвергает людей опасности. Он дал два звонка – как просила девушка. Дверь она открыла еще совсем сонная. Поверх хлопчатобумажной ночной рубашки на ней был накинут плащ, в который она куталась от пронизывающего холода. Она смутилась, увидев его, словно он принес плохие новости. Он в свою очередь ничего не говорил, просто стоял у порога, и чемодан слегка раскачивался у него в руке. Наконец она кивнула, и он пошел за ней по коридору, в комнате он поставил в углу чемодан и привалил к стене рюкзак. Расклеенные по стенам рекламные плакаты бюро путешествий изображали пустыню, пальмы и тропическую луну над океаном. Они забрались в постель, и она накрыла его своим тяжелым телом, немного дрожа, потому что ей было страшно.

– Я хочу спать, – сказал он. – Дай мне прежде поспать.

* * *

Русский капитан сказал:

– Он украл мотоцикл в Вильмсдорфе я спрашивал про Фритше на станции. Что он будет делать теперь?

– Опять будет передавать. Сегодня вечером, – ответил сержант. – Если ему есть что передавать.

– В такое же время?

– Конечно, нет. И на другой частоте. И из другого места. Он может оказаться в Витмаре, Лангдорне или Волькене, даже в Ростоке. Если же останется здесь, в городе, то может перебраться в другой дом. А то может вообще не передавать.

– В другой дом? Кто пустит к себе шпиона?

Сержант пожал плечами с таким видом, словно сам бы приютил нарушителя границы. Капитан был уязвлен.

– Откуда вы знаете, что он ведет передачи из какого-нибудь дома? Почему не из леса или с поля? Откуда у вас такая уверенность?

– Очень сильный сигнал. Мощный передатчик. Такой сигнал он не может давать при помощи батарей, которые человек в силах носить на себе. Он подключается к электросети.

– Поставьте кордоны вокруг города, – сказал капитан. – Обыщите каждый дом.

– Он нам нужен живым. – Сержант смотрел на свои руки. – И вам он нужен живым.

– Тогда что, по-вашему, следует делать? – спросил капитан.

– Во-первых, убедиться в том, что он продолжает вести передачи. Во-вторых. заставить его остаться в городе.

– Дальше.

– Нам придется действовать быстро, – заметил сержант.

– Дальше.

– Ввести в город войска. Какие будут поблизости. Как можно скорее. Неважно – танки или пехоту. Создать суету. Заставить его обратить внимание. Но действовать надо быстро!

* * *

– Я скоро уйду, – сказал Лейаер. – Не задерживай меня. Дай мне кофе, и я пойду.

– Кофе?

– У меня есть деньги, – сказал Лейзер таким голосом, как если бы, кроме денег, у него ничего не было. – Вот. – Он выбрался из постели, взял бумажник из кармана куртки и вытащил из пачки купюру в сто марок. – Возьми.

Она взяла бумажник и, посмеиваясь, высыпала содержимое на постель. Ее движения напоминали кошачьи, и поэтому казалось, что у нее не вполне здоровая психика. Он равнодушно наблюдал за ней, поглаживая но голому плечу. Она подняла фотографию женщины – круглолицей блондинки.

– Кто она? Как ее зовут?

– Ее не существует, – сказал он.

Она нашла письма и прочла одно вслух, смеясь над нежными фразами.

– Кто она? – опять с презрением спросила девушка. – Кто она?

– Говорю тебе, ее не существует.

– Значит, я могу их порвать? – Она держала письмо перед ним обеими руками, ждала, что он будет делать. Лейаер ничего не говорил. Она чуть надорвала письмо и затем, не спуская с Лейзера глаз, совсем порвала его, потом и второе письмо, и третье.

Потом нашла фотографию ребенка, девочки в очках, восьми-девяти лет, и снова спросила:

– Кто это? Твой ребенок? Она существует?

– Это никто. Ничейный ребенок. Просто фотография.

Девушка порвала ее тоже, разбросав обрывки по постели, и потом повалилась на него, покрывая поцелуями его лицо и шею.

– Кто ты? Как тебя зовут?

Он уже хотел сказать, когда она оттолкнула его.

– Нет! – крикнула она. – Нет! – Она понизила голос. – Мне нужен ты без всего остального. Только ты, и точка. Только ты и я. Мы придумаем себе новые имена, свои правила игры. Никого больше не будет, ни папы, ни мамы. Мы будем печатать свои газеты, свои удостоверения, свои хлебные карточки; мы будем своим собственным народом. – Она шептала, ее глаза светились.

– Ты шпион, – сказала она ему в самое ухо. – Тайный агент. У тебя есть пистолет.

– Нож лучше, от него нет шума, – сказал он.

Она рассмеялась и смеялась, пока не заметила синяки у него на плечах. Она прикоснулась к ним с любопытством, с каким-то странным уважением – как дети трогают мертвую птицу.

Закутавшись, в плащ, она взяла корзину и пошла за покупками. Лейзер оделся, побрился с холодной водой, разглядывая свое осунувшееся лицо в кривом зеркале над умывальником. Девушка вернулась около полудня и казалась озабоченной.