Джон Ле Карре - Война в Зазеркалье

Капитан сидел в фургоне сзади, у него было переговорное устройство, соединяющее его с водителем, рядом с капитаном дремал сержант, погруженный в интимные воспоминания. У радиоприемника скрючился капрал – перед ним на небольшом экране дрожала линия, и он беспрестанно крутил ручку настройки.

– Передача прекратилась, – вдруг сказал он.

– Сколько групп ты записал? – спросил сержант.

– Двенадцать. То и дело повторяется позывной, затем начало радиограммы. По-моему, ему не отвечают.

– Группы по пять или по четыре?

– По четыре, как и было.

– Он прекратил передачу?

– Нет.

– На какой частоте он?

– Три тысячи шестьсот пятьдесят.

– Продолжай поиск. На двести влево и вправо.

– Там ничего нет.

– Давай ищи, – резко сказал он. – По всему диапазону. Он меняет кварц. Через несколько минут опять начнет.

Радист стал медленно поворачивать большую круглую ручку, следя за зеленым глазком в середине аппарата, который то вспыхивал, то гас, нащупывая одну станцию за другой.

– Вот он. Три тысячи восемьсот семьдесят. Другой позывной, но та же рука. Быстрее, чем вчера, лучше.

У него под боком однообразно вращались магнитофонные бобины.

– Он работает на сменных кварцах, – сказал сержант. – Как на войне. Старый трюк. – Он был смущен – пожилой человек, которому напомнили о его прошлом.

Капрал медленно поднял голову.

– Вот оно, – сказал он. – В самое очко. Он где-то здесь.

Двое тихо вылезли из фургона.

– Оставайтесь на месте, – сказал сержант капралу. – Продолжай прослушивание. Если радиосигнал пропадет, даже на секунду, пусть шофер мигнет дальним светом, понял?

– Я тогда скажу ему. – Капрал казался напуганным.

– Если передача совсем прекратится, все равно продолжай искать и дай мне знать.

– Повнимательней, – предупредил капитан, вылезая из фургона. Сержант ждал с нетерпением. У него за спиной на пустыре виднелось высокое здание.

Поодаль, сквозь падающий снег, можно было различить несколько рядов мелких домишек. Стояла полная тишина.

– Как называется это место? – спросил капитан.

– Это новый рабочий квартал, еще никак не назвали.

– А дальше?

– Ничего там нет. Пошли, – сказал сержант.

Почти все окна светились бледным светом, в доме было семь этажей. Густо усыпанные опавшей листвой каменные ступеньки вели в подвал. Первым спустился сержант, направляя луч ручного фонаря на осыпающиеся стены. Капитан споткнулся и чуть не упал. Первое помещение было большое и душное, с кирпичными стенами, наполовину покрытыми первым слоем штукатурки. В глубине виднелись две железные двери. На потолке горела лампочка в проволочной сетке. Сержант не выключил свой фонарь и непонятно зачем светил им по углам.

– Чего ты там ищешь? – спросил капитан.

Железные двери были заперты.

– Найди дворника, – приказал сержант. – Быстро.

Капитан побежал наверх и вскоре привел небритого ворчащего старика со связкой больших ключей на цепочке. Некоторые из них были ржавые.

– Рубильник, – сказал сержант, – от всего здания. Где?

Старик начал перебирать ключи. Потом вставил один в замочную скважину, но тот не подошел, тогда он попробовал другой ключ и третий.

– Быстрее, старый дурак! – крикнул на него капитан.

– Не дергайте его, – сказал сержант.

Дверь открылась. Они вошли в коридор, их ручные фонари осветили побелку стен. Дворник поднял вверх руку с ключом.

– Отпирает всегда последний, – сказал он. Сержант нашел на стене то, что искал, – ящик со стеклянным оконцем прятался позади раскрытой двери. Капитан взялся за основной рубильник, уже было потянул его вниз, как вдруг сержант грубо оттолкнул его в сторону.

– Нет! Идите наверх, будете говорить мне, когда шофер посветит фарами.

– Кто здесь командует? – попытался возразить капитан.

– Делайте, как я сказал.

Он открыл электрощит и осторожно взялся за первую пробку, щуря глаза за очками в золотой оправе, – спокойный на вид человек.

Осторожно, будто боясь удара током, сержант тонким, как у хирурга, пальцами вывернул пробку, потом сразу завернул ее обратно, оглянувшись на того, кто стоял на верхней ступеньке у входа в подвал. Затем он так же поступил со второй пробкой, и по-прежнему капитан ничего не сказал. На улице неподвижные солдаты наблюдали за окнами дома, они видели, как на одном этаже за другим пропадал свет и быстро загорался снова. Сержант выкрутил еще одну пробку, затем четвертую, я тут услыхал возбужденный крик с улицы: «Фары! Он сигналит фарами!»

– Тише! Идите спросите у водителя, какой этаж. Но тихо.

– Из-за этого ветра нас никто не услышит, – раздраженно ответил капитан. Через несколько секунд он вернулся. – Шофер говорит, четвертый. На четвертом этаже вырубился свет, и тут же прекратилась передача. А теперь опять пошла.

– Расставьте людей вокруг дома, – сказал сержант. – И возьмите пять человек: они пойдут с нами. Он на четвертом этаже.

Бесшумно, как настороженные звери, фопо с карабинами в руках высыпали из двух крытых грузовиков и двинулись к дому разорванной линией, оставляя на тонком снегу черные следы. Несколько фопо приблизились к дому вплотную, другие остановились поодаль, вглядываясь в окна. На некоторых были каски, и их фигуры напоминали о войне. То здесь, то там послышались щелчки затворов, превратившиеся в сплошной слабый гул, который скоро замер.

* * *

Лейзер отсоединил антенну, намотал ее обратно на бобину, прикрутил ключ Морзе к крышке, положил наушники в коробку для мелких деталей и запихнул клочок шелка в ручку бритвы.

– За двадцать лет, – возмущенно проговорил он, держа перед собой бритву, – не могли найти места получше.

– Зачем ты занимаешься этим?

Она сидела с довольным видом в ночной рубашке и плаще, который был как будто ее неотъемлемой частью.

– С кем ты разговариваешь? – опять спросила она.

– Ни с кем. Меня никто не слышал.

– И все-таки зачем ты занимаешься этим?

Надо было что-то сказать, и он сказал:

– Чтобы был мир.

Он надел куртку, подошел к окну и выглянул. На крышах лежал снег. Со злобной силой дул ветер. Он посмотрел вниз, туда, где замерли фигуры людей.

– Мир для кого? – спросила она.

– Послушай, кажется, погас свет, когда я работал с передатчиком?

– Разве?

– Всего на секунду-другую, как когда выключают электричество?

– Да.

– Выключи свет. – Он стоял совершенно неподвижно. – Выключи свет.

– Зачем?

– Я люблю смотреть на снег.

Она выключила свет, и он раздвинул потертые занавески. Снег светился бледным светом. В комнате был полумрак.

– Ты сказал, что мы еще будем заниматься любовью, – жалобно сказала она.

– Послушай, как тебя зовут?

Он услышал шорох плаща.