Вячеслав Каликинский - Посол. Разорванный остров [publisher: 1С-Паблишинг]

Внизу у лестницы императора поджидали один из дежурных адъютантов с плащом в руках, а также традиционный с недавних пор спутник Александра в его утренних прогулках, лейб-медик Сергей Петрович Боткин.

– Доброго утра, ваше величество! Опять дождит-с, – баритоном с извиняющими нотками, словно бы чувствуя свою вину за ненастье, поздоровался адъютант.

Александр кивнул, подставил плечи под плащ и скупо улыбнулся лейб-медику:

– Здравствуйте, Сергей Петрович! Ну, что императрица?

Лейб-медик обеими руками поправил круглые очки, сделал попытку ускорить шаги, чтобы распахнуть перед государем двери на улицу, и опять не успел: это сделал проворный адъютант.

– Здоровье её величества заметно улучшается с каждый днём, ваше величество. Петербургская весна, слава богу, миновала для неё благополучно, хрипов при дыхании слышно гораздо менее. Вчера вечером императрица несколько раз изволила вслух рассмеяться над забавными историями, рассказываемыми ей дамами, – не платя за смех, как это водилось раньше, кашлем…

Александр снова кивнул. Спускаясь со ступеней и поворачивая, как всегда, направо, он не удержался бросить взгляд вокруг, словно ожидая увидеть охранных агентов, сопровождающих его в прогулках после покушения Каракозова. Агентов не было видно, и лёгкая морщинка на лбу императора сразу разгладилась. Разумеется, распоряжения об охране царской персоны никто и не отменял – однако, зная о стойкой неприязни этой персоны к «соглядатайству», агенты старались держаться как можно незаметнее и всегда поодаль. Это тоже вызывало раздражение Александра, и в частых спорах с супругой по поводу необходимости охраны как таковой, он неизменно задавал вопрос: зачем нужна эта охрана, ежели её и не видать? Что она успеет сделать, буде из кустов или из-за угла появится настоящий злодей?

– Охрана – это крест монарших персон. Это необходимость, Саша. Её надо просто терпеть, – неизменно отвечала Мария Александровна.

А начальник дворцовой охраны всякий раз при этих спорах деликатно покашливал, прикрывая перчаткой тонкую улыбку: государю было просто неведомо, что дальняя линия охраны загодя очищала окрестности Зимнего и прочих мест пребывания Александра от всех прохожих. Окрестным городовым было строго-настрого приказано с 8 до 9 с половиной часов утра не покидать своих полосатых будок.

Сегодняшняя прогулка, в видах противного моросящего дождя, не доставила императору удовольствия. Невольное раздражение вызывало у Александра и присутствие лейб-медика. С прежним придворным доктором Енохиным отношения у государя складывались тоже не лучшим образом – но тот, по крайней мере, не навязывал своей компании во время прогулок. Как и нынешний доктор, Енохин главным объектом своего внимания избрал крайне болезненную императрицу, и почти всё время проводил в её покоях. Это тоже приносило свои неудобства: чтобы расспросить медика о состоянии супруги, Александру приходилось всякий раз изобретать поводы, чтобы выманить того из излюбленного кресла у камина.

Когда престарелый Енохин несколько лет назад умер, и встал вопрос о восполнении вакансии придворного лейб-медика, выбор министра двора графа Адлерберга пал на самую яркую звезду отечественного медицинского небосклона, профессора Боткина. В юношестве Сергей Петрович мечтал стать математиком, однако перед самым поступлением в Московский университет вышло ограничительное постановление Николая I о свободном поступлении лиц недворянского происхождения лишь на медицинские факультеты. Пришлось купеческому сыну пойти по медицинской линии. История не знает сослагательного наклонения, и никому не дано знать – каким математиком стал бы Боткин. Однако в лице доктора Боткина Россия и все мировое врачебное сообщество получило великолепный образец служения медицине и людям.

Предложение Адлерберга Боткин поначалу вежливо отклонил, и завистники немедленно отнесли это на счёт давней обиды купеческого сына за несбывшуюся мечту о Московском университете. На самом же деле никакой обиды у Боткина не было. Просто предложение стать царским доктором для Сергея Петровича было равносильно переходу в «камерную придворную» медицину, которая всерьёз оторвёт его от обширнейшей интересной практики и теоретических фундаментальных исследований. В качестве компенсации своего отказа профессор Боткин принял участие в консилиуме по поводу состояния здоровья императрицы Марии Александровны. И, чисто по-человечески проникшись сочувствием к несчастной женщине, страдающей главным образом от последствий серьёзной врачебной ошибки, Боткин вскоре изменил своё решение и изъявил согласие стать лейб-медиком супруги Александра II.

Что же касается совместных прогулок с императором по утрам, то здесь новый лейб-медик стал невольным заложником собственной деликатности. Как-то, в пору обострения заболевания своей супруги, Александр многозначительно предложил Боткину прогуляться вместе, чтобы без помех и лишних ушей поговорить о здоровье Марии Александровны. Разговор тогда получился хорошим и полезным, император искренне поблагодарил лейб-медика за откровенность и выразил пожелание и в дальнейшем регулярно получать от него самые верные сведения. Вот Сергей Петрович, по простоте души, и посчитал своим долгом ежеутренне сопровождать Александра и быть всегда готовым сообщать ему о здоровье супруги.

Завершая круговой обход дворца, Александр несколько ускорил шаги, так что лейб-медик Боткин, поспешая за монаршим спутником, даже пару раз поскользнулся: зрение у Сергея Петровича было совсем неважным.

Взбежав на крыльцо и скинув плащ на руки того же вездесущего адъютанта, Александр поднялся в покои императрицы: наступило время утреннего кофе. Император невольно вздохнул: до самого ужина он был хоть и монаршим, но всё же рабом традиций. После утреннего кофе наступало время работы с документами, а с 11 до 13 часов – время аудиенций. Потом следовало дневное чаепитие с семьёй. После этого по четвергам император ездил в Совет министров, в другие дни – на разводы гвардейских частей, расквартированных в столице. Далее следовала вереница визитов членам своей фамилии, прогулка в экипаже или пешком.

Время обеда Александр, в отличие от своего отца, сдвинул на более позднее время – на 6 часов пополудни. После этого следовал небольшой отдых, беседы или карточная игра с императрицей. Двумя часами позднее Мария Александровна уходила с детьми в свои покои, а государь ехал в театр, после которого до часу ночи опять работал с бумагами и документами. Этих ежедневных бумаг было великое множество, от имеющих чрезвычайную государственную важность до совсем пустяковых, вроде жалоб сановников на взаимные обиды.