Вячеслав Каликинский - Посол. Разорванный остров [publisher: 1С-Паблишинг]

– Приходилось, ваше величество…

– Я начинаю думать, генерал, что дыма без огня, действительно, не бывает. Плохо работаете, плохо! Вполне рассчитывая на твой исчерпывающий доклад, я пригласил сегодня на три часа пополудни господина Эномото. Располагая при этом не только сообщить японскому посланнику о случившемся, принести положенные в подобных случаях официальные извинения, но и сообщить ему вполне ожидаемые новости об аресте преступника! Что же прикажете объяснить господину Эномото? Что русская полицейская власть бессильна не только оградить иностранных граждан от преступных посягательств, но и не в состоянии покарать преступников?

– Ваше величество, поверьте, делается всё возможное! Однако обстоятельства дела настолько сложны, что данный вами срок для полицейского расследования совершенно недостаточен! Если уж на то пошло, у нас нет даже прямых доказательств имевшего места поединка господина Асикага с прапорщиком Бергом! – заторопился Потапов. – Письмо Берга с просьбой считать поединок честной дуэлью, найденное на теле японца? Помилуйте, государь! Вполне возможно допустить, что между ними возникла ссора, и для решения её противники поднялись на крышу вагона. Я вполне допускаю, что намерения у противников были – но были ли эти намерения осуществлены? Осмелюсь напомнить, что на теле господина Асикага нет ни единой царапины – кроме следов удара об опущенное крыло семафора! Хочу напомнить, государь, что не найдено также и оружие господина Асикага – да было ли оно вообще? А если его не было – о каком поединке вообще может идти речь?

– Оставь свои измышления, господин генерал! – кисло поморщился Александр. – Всё это не более как игра словесами! Описанные в рапортах раны прапорщика Берга позволяют сделать вывод о том, что они были нанесены либо саблей, либо японским мечом. Отсутствие же подобных ранений у японца, скорее всего, является следствием его мастерства владения холодным оружием! Вы утверждаете, что Берг выехал в Европу вслед за японцем с намерением проследить за его действиями – но какими доказательствами, кроме слов приятелей этого самого Берга, располагает полицейское дознание?

– Нами изъяты вполне официальные показания на сей счёт, ваше величество!

– «Вполне официальные»! – не удержавшись, передразнил Александр. – А если я вам скажу, что молодой повеса пожелал прокатиться в Европу, пользуясь попустительством со стороны своих командиров, и просто выдумал причину? Чем вы можете опровергнуть мои слова? Ну, говорите!

– Мне нечего сказать, ваше величество…

– Так что, господин хороший, барин велел передать, что дохтур у нас свой имеется и что в ваших услугах он не нуждаются, – слуга неуклюже поклонился, сунул ожидающему в наёмном экипаже посетителю его визитную карточку и повернулся, чтобы поскорее спрятаться от моросящего дождика под навесом обширного крыльца.

– Погоди, дурень! Эй, слышь, погоди! – седок неуклюже выбрался из экипажа и успел поймать слугу за широкий рукав крылатки, явно с барского плеча. – Я тебе, вахлаку, что передать велел? Что мне барыня молодая надобна, Анастасия Петровна! Что для неё у меня письмецо и посылочка имеется. А ты, дурень, только и запомнил, что я доктор? Я – доктор патологоанатомии, нездешний! Доктор мёртвых, чтобы тебе понятно было… У меня для барыни молодой письмецо – вот я и взял на себя труд доставить!

– Оно и видать, что вы приезжий, петербухских обычаев не знаете! – угрюмо попытался отстраниться слуга. – Где ж это видано, чтобы молодая барыня со столичным воспитанием к кому ни попадя на улицу выскакивала? Да ещё и к потрошителю мертвяков, прости, мя, душу грешную! Идите себе подобру-поздорову, сударь, пока я дворника не кликнул, а ён городового не высвистел! Сказано вам: свой дохтур есть – и ступайте себе!

– Хорошо. Ох, ты и дурак, братец! Барина позови тогда, – посетитель с выработанной годами ловкостью всунул-таки слуге свою визитную карточку. – Или проводи к нему, убогий…

– Обедать барин с барыней сели. Никак не возможно позвать ихнюю милость. Ждите, коли охота…

Вырвав рукав из рук докучливого посетителя, слуга поспешно скрылся за дверью парадного особняка Белецких. Плюнув с досады, посетитель несколько минут постоял под дождём, решая для себя – ждать или отказаться от выполнения не столь уж завидного поручения и уехать? И когда уже, решившись, полез в экипаж, с крыльца его окликнули:

– Сударь, могу я узнать – в чём тут дело, собственно говоря?

На крыльце стоял господин в чёрной визитке и при аккуратной бородке. В руках хозяин – судя по властному тону, это был именно хозяин – комкал салфетку.

Посетитель прикоснулся двумя пальцами к венскому котелку и шаркнул ногой:

– Позвольте рекомендоваться: доктор Шлейзер из Варшавы! Предупреждая ненужные вопросы, я сразу и категорически заявляю вам, сударь, что не ищу практики или пациентов.

– Тогда что вам угодно?

– Говорит ли вам что-либо имя Михаила фон Берга, сударь?

– Мишеля? – хозяин невольно поглядел по сторонам, шагнул к посетителю. – Да, разумеется – это жених моей дочери, сударь… Но могу ли я узнать…

– Можете, сударь! Вы всё можете, если соизволите, в отличие от вашего глупого слуги, пригласить меня хотя бы в переднюю! Проехав чёрт знает сколько вёрст и сделав для вас же немалый круг – в Петербурге у меня совершенно иные дела! – поневоле, сударь, рассчитываю хотя бы на минимум внимания! Тем более, привезя вашей дочери известие от её жениха!

– О-о, прошу прощения сударь! Дурак Ероня, действительно, ничего не понял! Прошу вас, проходите, доктор э-э.

– Шлейзер, сударь. Это, в конце концов, не так и важно! Благодарю вас…

В передней доктор Шлейзер только и позволил себе скинуть насквозь мокрый дорожный плащ и немедленно начал излагать порученное ему дело:

– Вы есть господин Белецкий, отец Настеньки Белецкой, настолько я понимаю? Слушайте меня внимательно, сударь! Господин фон Берг, которого вы уже завтра, возможно, откажетесь признавать женихом вашей дочери, попал в большие неприятности. Я имел несчастье ехать с господином Бергом в одном вагоне Берлинского экспресса, когда он и какой-то господин азиатской наружности соизволили устроить на крыше вагона глупую дуэль на саблях. Подробностей я, к счастью, не знаю – после того как поезд остановился, я был призван для оказания медицинской помощи вашему Бергу. Его ранения были столь глубоки и обширны, что для спасения жизни я потребовал немедленно предоставить для транспортировки раненого паровоз. И довёз господина Берга до Варшавы – признаться, совсем не надеясь на это! В Варшаве я надеялся передать истекающего кровью молодого человека в ближайшую больницу. Однако вокзальные извозчики, дежурившие на тамошнем вокзале в неурочный для прибытия поездов час, тотчас разбежались, заметив окровавленные носилки. И я смог нанять лишь какого-то селянина, который привёз нас в монастырь сестёр-бенедиктинок. Слава Иисусу – при монастыре был приют для престарелых и убогих! А там – вполне компетентный персонал сестёр милосердия и даже два доктора, ушедшие от мира. Там я произвёл единственно возможное, на мой взгляд, медицинское действие – ампутировал молодому человеку и без того почти что отрубленную руку. И по прошествии двух дней оставил господина Берга на попечение этих самых бенедиктинок.