Вячеслав Каликинский - Посол. Разорванный остров [publisher: 1С-Паблишинг]

– Ну не тяни ты кота за хвост! – едва не простонал Горчаков. – Говори уже! Времени у нас почти что и нету! Что за разговор?

– Когда был озвучен вариант уступки Японией южной части Сахалина в обмен на четыре острова Курильской гряды и с учётом компенсации выплат за здания и сооружения японских промыслов, я по физиономии этого Эномото понял: с тем-то ты, друг любезный, и приехал к нам! Ошеломительная была его реакция, ваше сиятельство! Полагаю, что тем самым подтвердились донесения поверенного в российских делах Струве: он ведь сообщал про этот окончательный вариант, принятый японским правительством после отставки прежнего министра внешних связей, Соэдзима. Ежели помните, ваше сиятельство, новый министр иностранных дел Японии после провала миссии Ивакуры [77] Миссия правительственной делегации под водительством Ивакуры Томоми, в которую входили члены правительства Ито Хирабуми, Кидо Такаёси, Окубо Тосимити не смогла добиться отмены «неравноправных», с точки зрения Японии, межправительственных соглашений. После её возвращения в Японию, делегация была подвергнута резкой критике. А на Ивакуру было даже совершено покушение. в Европе и в Америке занял весьма гибкую позицию по отношению к России! Тэрадзима Мунэнори [78] Министр внешних связей Японии, сменивший на этом посту прежнего министра Соэдзиму. , по самым достоверным сведениям, предложил в качестве окончательного именно этот вариант! Обмен плюс компенсация!

– Да я всё это знаю, душа моя! Ты про Эномото говори – что он? Как?

– Я к тому и веду, Александр Николаевич! По всей логике мышления он – даже «придерживая» сей вариант до поры до времени – должен был владеть точной суммой компенсации! Ну, хоть примерную сумму назвать – ведь сколько раз япошки свои комиссии на Южный Сахалин посылали-то? Каждую доску, поди, в реестры свои записали. А Эномото сделал вид, что впервые о сём слышит. И потребовал тайм-аут для снесения с правительством и точного определения суммы компенсации. А вот потом…

– Что – потом, Пётр Николаевич? Что?

– А потом он мне сообщил, что хотел бы стать другом России. И назвал того, кто таким другом никогда не станет – Асикага Томео!

– Конкретнее, Пётр Николаевич! Конкретнее!

– А конкретнее в нашей дипломатии и не бывает, ваше сиятельство! – невесело усмехнулся Стремоухов. – Есть только ощущения – стоит доверять собеседнику или не стоит! Я, например, Эномото поверил. Честный он человек – но ведь дипломат же, чёрт его побери! А раз ты дипломат – значит, должен играть в утверждённые правила игры! Велено ему тянуть «каучук» – вот он и тянет! А в душе-то против!

– Понятно, господин директор. Резюмирую: есть большая вероятность того, что посол Эномото, предупредив тебя об истинном противнике переговоров, а также желая доказать свои дружеские чувства к России, каким-то образом оказался причастен к устранению врага. То бишь Асикага. Возможно, он воспользовался дружескими отношениями с этим гвардейским офицером и подтолкнул его к… К крайним действиям. Верно ли я тебя понял?

Стремоухов, наклонившись, внимательно всмотрелся в лицо собеседника, пытаясь определить, насколько он искренен. И насколько он, директор Азиатского департамента, может на закате своей карьеры рисковать ею и доверять своему непосредственному начальнику. Будь она проклята, эта всепроникающая дипломатия! Основа жизни, заставляющая лгать друзьям и подозревать в недобрых умыслах человека, которого знаешь много лет!

– Я знаю, ваше сиятельство, что посол Эномото весьма дружен с гвардейским офицером фон Бергом, – заговорил, наконец, он. – Не стану скрывать: эта дружба поначалу мне показалась несколько странной. Дипломатический посланник, вице-адмирал – и младший офицер, сапёр. Можно ли подозревать, что японец заранее, на много ходов вперёд, просчитал ситуацию и поддерживал дружбу с тем, чтобы однажды воспользоваться наивностью и пылкостью, свойственному молодому человеку? Думаю, что в принципе такое развитие ситуации совершенно исключить было бы неверным. Однако сама история знакомства прапорщика Берга и вице-адмирала Эномото в Париже совершенно, на мой взгляд, исключает многоходовую операцию со стороны японцев. И если вас интересует моя точка зрения, ваше сиятельство…

– Ещё как интересует, Пётр Николаевич! – канцлер, в свою очередь, впился в глаза собеседника колючим взором немигающих голубовато-серых глаз. – Итак…

– Резюмируем, по вашему собственному выражению! – вежливо усмехнулся Стремоухов. – Итак, первое: господин Асикага был введён в состав японского посольства по личному настоянию военного министра правительства Японии, господина Сайго Такамори. Причём это было сделано в самый последний момент. Учитывая оппозиционные настроения господина Сайго относительно императора и нового правительства вообще, можно с большой долей уверенности предполагать, что военный министр, предпочитая во внешней политике откровенно авантюристические идеи, пожелал контролировать ход переговорного процесса с Россией. И именно для этого добился включения в состав миссии своего человека.

– Асикага, насколько мне известно, не принимал непосредственного участия в переговорах по Сахалину…

– Извините, ваше сиятельство – вынужден повторяться, чтобы не потерять нить рассуждений… Второе: по донесениям наших людей из Токио, посланник Эномото был официально уполномочен решить сахалинскую проблему через обмен на всю Курильскую гряду, в крайнем случае – на острова до четвёртого пролива. Плюс попытаться выбить с нас компенсацию за их хибары на юге Сахалина. Поверенный Струве, ежели помните, выкупил у некоего мелкого чиновника из министерства внешних связей черновик указания на сей счёт… Теперь следите внимательно, ваше сиятельство: Эномото, приехавши в Петербург, начинает переговоры по Сахалину с самого давнего постулата, обсуждаемого ещё до Бюцова. И вид у него при этом порой архивиноватый, будто против души что-то делает. Плюс наш с ним последний разговор. Какой вывод напрашивается, ваше сиятельство?

– И какой же?

Хитромудрый старец Горчаков вывод для себя уже сделал, а теперь проверяет верность суждений на нём, на Стремоухове. Вот ведь работа собачья, посетовал Пётр Николаевич. Не гавкнешь – дураком прослывёшь. Гавкнешь – ненужным можешь стать…

– На поверхности вывод, Александр Николаевич! – вздохнул Стремоухов. – Не со своего голоса поёт наш посол. Не микадо, и не министерство внешних связей им дирижируют-с! Тут другая игра. А в той игре Асикага, боюсь, стал разменною пешкою! А с ним заодно и нашим офицером пожертвовать пришлось, так-то, ваше сиятельство!

– Ход твоих мыслей, Пётр Николаевич, понятен. И мною целиком разделяем. Теперь давай решать, только быстренько, про Потапова. Доводить до него твои умопостроения? Ты ведь этих жандармов знаешь, Пётр Николаевич! На чистом листе кляксу сотворят, да потом же и обвинят в создании тайного знака.