Юрий Авдеенко - Авдеенко Избранные произведения в 2-х томах. Т.2 Повести; рассказы

— Какой фильм смотрели?

— «Луч смерти».

— Кто может подтвердить, что, вернувшись из кино, вы никуда не уходили?

— Татьяна.

— А еще кто?

— Не знаю. Наверное, соседки. От них ничего не скроешь.

Сменин шел через зал тяжело, подав плечи вперед, и казалось, ресторанные столики сами собой раздвигаются на его пути, как вода перед кораблем. Убранные медью светильники скалились со стен индейскими масками, а на эстраде, за музыкантами, высвеченный красным и зеленым светом, гордо опирался на копье вождь племени с перьями вокруг головы и стеклянными серьгами в ушах.

— Вождя мы сделали из гипса. Владелец пожелал назвать ресторан «Эльдорадо», — рассказывала Виктория Каирову. — Мне пришлось читать книги о конкистадорах. Я узнала, что в 1526 году Писсаро, Альмагро и Луке заключили договор во имя бога-отца, бога-сына и святого духа и девы Марии… Они заключили так называемый договор трех конкистадоров об открытии и завоевании Перу…

Сменин не вертел головой, не искал никого глазами. Он вообще смотрел куда-то вверх, шагал раздольно, словно степью. Следовавший за ним Кузнецов, хотя и был тоньше, гибче, вне всякого сомнения, физически ощущал тесноту зала, хаотическую разбросанность столов, жесткость спинок стульев. Он двигался полубоком, подчеркнуто стараясь никого не задеть, не потревожить.

— Сохранилась легенда о том, как на берегу озера Тики-кака однажды появились мужчина и женщина. Они были прекрасны и не очень похожи на диких, невежественных людей, обитавших тогда в Перу. Он был сыном Солнца. Она — дочерью Луны. Его звали Манко Капак, ее — Мама Ойльо.

Каиров не сомневался, что Сменин и Кузнецов подойдут к их столу. Виктория сидела спиной к залу. Она видела террасу за распахнутой зеркальной дверью и кусок ночи, темной и звездной, обтягивающей дверной проем, как картина подрамник.

— Манко Капак и Мама Ойльо были братом и сестрой. Но не только… Они были еще и мужем и женой.

— Разве такое бывает? — спросил Каиров и отхлебнул вина из бокала.

— Я верю в легенды.

— Правильно, Виктория Германовна… Легенды, в сущности, неписаная история. И может, более правдивая, чем та, которую пишут! — Сменин возвышался над столом, выдвигал стул уверенно, точно в собственном доме.

У Каирова создалось впечатление, что Кузнецов прятался за спиной Сменина. Нельзя сказать, что вид у кинооператора был смущенный или боязливый, однако бесцеремонность товарища, скорее всего, озадачивала его.

Каиров решил, что ему тоже не следует радоваться незваной паре, сдвинул в удивлении брови, колюче посмотрел на Викторию.

Только сев на стул, Сменин соизволил заметить Каирова:

— Приятная встреча… Мы же знакомы.

— Нет, — холодно возразил Каиров. — Мы лишь завтракали за одним столом.

— А теперь поужинаем… Если вы не возражаете?!

Не задумываясь Каиров хотел ответить, что возражает. Однако Виктория опередила его:

— Ужин носит деловой характер. Хозяйка за столом я. Прошу вас. — Последние слова относились к Кузнецову.

Он церемонно поклонился. Прежде чем сесть, посмотрел на рассерженного Каирова и незаметно мигнул Сменину.

— Можете ничего не говорить. — Виктория повернулась к Кузнецову. — Машину оформим как взятую напрокат. Вам придется оплачивать стоимость бензина. И кроме того, три рубля в час. Сюда входит амортизация транспорта и оплата моего труда как водителя.

— Между прочим, Александр Яковлевич, по официальным данным, — сказал Сменин, — средняя месячная зарплата рабочего Севкавжирмасло — 62 рубля 63 копейки, а в Севкавспирте — 37 рублей 91 копейка.

— Совкино — богатая организация, — беспечно улыбнулся Кузнецов. — Я согласен.

— Столь точные цифровые данные странно слышать из уст врача. — Виктория коротко, с прищуром, взглянула на Сменина. Потом обратилась к Каирову: — Надеюсь, Мирзо, вы будете джентльменом.

Каиров послушно кивнул и принялся наливать вино в бокалы.

— Этой весной моим пациентом оказался бухгалтер Краевого статуправления, — пояснил равнодушно Сменин. — Он был влюблен в цифры, как в женщину. Из общения с ним я, например, узнал, что в прошлом году добыча лесного материала по краю равнялась 120 тысячам кубических саженей, а нефти — 137 миллионам пудов, или 32% всей общереспубликанской добычи…

— Такие знакомства обогащают, — сказала Виктория, но сама, видимо, была уверена в обратном. Она вдруг потеряла к присутствующим интерес и смотрела в сторону кухни, где стенка как бы расступилась, образуя проход, похожий на щель.

Каиров тоже посмотрел туда. В проходе скрылся официант с подносом, на котором громоздилась посуда. Замаячил белым колпаком повар, несколько раз затянулся папиросой, выпустил дым в зал.

Виктория с сожалением сказала:

— Никогда не наблюдала проход в кухню с этой стороны. Можно сказать, местные «Ворота солнца»…

— Лучше ворота в рай, — пошутил Кузнецов.

Кухня была напротив него, и ему не требовалось поворачиваться, чтобы видеть, куда смотрят Виктория и Каиров.

— Нет! — возразила Виктория. — «Ворота солнца» — это памятник культуры древних перуанцев тиауанаку. Судя по описаниям, он гигантский, монолитный… Но ведь это «Эльдорадо» — только стилизация.

Сменин неподвижно смотрел на опустевшую бутылку, казалось, не замечая бокалов, наполненных вином. Виктория повернулась к столу, сказала:

— Давайте выпьем.

— Надо заказать еще, — предложил Сменин Кузнецову.

— Кто наш официант? — с готовностью спросил оператор.

— Все уже заказано, — успокоила Виктория. И подняла гордо подбородок, словно предоставила возможность полюбоваться своей шеей и ниткой жемчуга на ней.

Кузнецов великодушно заявил:

— Расходы оплачивает Совкино.

— Браво! — вкрадчиво сказала Виктория. — Если мужчина с размахом, это всегда приятно.

Она взяла бокал, пила вино с удовольствием. А когда выпила половину, подняла глаза на Каирова:

— Мирзо, почему бы вам не пригласить меня на танец?

Играли фокстрот. Площадка перед эстрадой была мала. И теснота свирепствовала такая, что, несмотря на быстрый темп, люди не танцевали, а только шевелились.

— Здесь хорошо зимой. Зал почти пуст. И возникает настроение и какой-то интерес… К жизни, к счастью.

Виктория прижималась к Каирову. Он чувствовал теплоту ее и запах волос.

— Вы недовольны, Мирзо?

— Зачем здесь эти люди? — спросил он почти ревниво.

— Это они должны задать подобный вопрос.

— Почему?

— А потому, что с Гавриилом Алексеевичем я договорилась об ужине раньше, чем с вами.

— Кто он такой?

— Хороший человек. Безнадежно влюбленный в меня вот уже два года.

— Он не здешний.

— Разумеется. Он, кажется, из Крыма. Второй раз приезжает сюда на воды… У него что-то с почками.