Юрий Авдеенко - Авдеенко Избранные произведения в 2-х томах. Т.2 Повести; рассказы

Один знакомый археолог как-то рассказывал Каирову, что, обнаружив глиняную статую исполинского Будды, ученые снимали с нее тонны грунта маленькими кисточками, потому что малейшее усилие, неосторожное движение могли погубить находку, превратить ее в пыль. И вот сейчас у Каирова было такое чувство, что где-то здесь закопан глиняный Будда и что к нему тоже необходимо добраться с осторожностью. Гораздо деликатнее, чем археологам. Этого Будду можно вспугнуть. И он исчезнет. И тогда его придется искать снова. Долго и трудно искать.

Опыт подсказывал, что лучше всего идти от простого к сложному. Проверить версию с несчастным случаем. В пользу его говорило одно немаловажное обстоятельство. Какой смысл немецкой, разведке инсценировать несчастный случай, если она могла убрать неугодного ей агента менее хлопотливым способом? Убрать, не оставляя никаких следов.

Каиров поднял запись допросов шофера Дешина.

«В о п р о с. Признаете ли вы себя виновным в том, что вечером 14 марта сего года, нарушив правила вождения автомобилей, что выразилось в необеспечении безопасности движения, сбили майора Сизова Валерия Ильича, что и явилось причиной его смерти?

О т в е т. Признаю.

В о п р о с. Осветите подробно обстоятельства происшествия.

О т в е т. Какие обстоятельства? Сбил — и все!

В о п р о с. Есть одно обстоятельство. Вы сбили его не на проезжей части, а в тупике за трансформаторной будкой. Как вы попали в тупик?

О т в е т. Не знаю. Может, меня осветила встречная машина.

В о п р о с. А точнее?

О т в е т. Встречная машина осветила».

— Тупик — это зацепка, — сказал Каиров Чиркову. — Вы заметили, Дешин заколебался в данном пунктике. Лишь на повторный вопрос ответил утвердительно.

— Здесь бы надо поднажать, — сказал Чирков.

— В самый раз, — подтвердил Каиров.

— К сожалению, я же тогда не знал, кто такой Сизов на самом деле.

— Не все еще потеряно, — сказал Каиров. — Я должен видеть шофера Дешина.

— Это просто. Его сейчас приведут.

— Нет, — покачал головой Каиров. — Мне еще рано допрашивать. Посмотреть бы его между прочим. И поговорить бы между прочим…

— Со стороны понаблюдать?

— Не совсем. В камере какое отопление?

— Паровое.

— Батарея есть?

— Да.

— Отлично, капитан. Достаньте мне рабочую спецовку. Погрязнее только. Разводной ключ. Молоток. И перекройте паровое отопление.

Он редко садился на табурет, а больше мерил камеру шагами, сутулый, обросший человек с воспаленными от бессонницы глазами. Прислушиваясь к каждому звуку, раздававшемуся в коридоре гауптвахты, он замирал, напрягая слух и зрение. Узкая дверь в черных трещинах завораживала его. А когда она, скрипя, уползала в коридор, дыхание его останавливалось, словно шершавая петля захлестывала горло.

Никто точно бы не угадал, сколько ему сегодня лет, но по документам он числился 1916 года рождения. Значит, ему пошел двадцать восьмой год. Девять лет он проработал шофером. Образование — неполное среднее, холост. Беспартийный. Уроженец города Читы. Фамилия Дешин. Звать Николай. И отца Николаем звали.

Каиров заметил все: и испуг, и смятение, и облегчение, которое, как дыхание жизни, коснулось щек, глаз Дешина, уголков его рта, когда он увидел, что часовой остался за дверью, а в камеру вошел немолодой слесарь в промасленном комбинезоне и с сумкой, откуда торчал большой разводной ключ.

— Здорово, сынок! — приветливо сказал Каиров и, схватившись рукой за поясницу, сморщился. — У, черт, кости ломит! Можно? — Он кивком показал на табуретку.

— Валяй, отец! — грубовато, но уже как-то тоскливо сказал Дешин.

Каиров, кряхтя, добрался до табурета. Полез за папиросами. Не вынимая пачки из кармана, достал одну папироску. Потом в руках у него оказалось кресало. Оно было сделано из напильника. И концы кресала закруглялись, как колеса. Кремень, на который Каиров положил фитиль, голубел узкими изломанными прожилками. Он хорошо давал искры. Они веером разлетались в разные стороны. В камере приятно запахло огоньком.

— Не найдется закурить, отец?

Каиров прокашлялся. Нехотя, явно скупясь, ответил:

— Поищем.

— Да ты не жмись. Шестой день без курева. Уши опухли.

— Зарос-то как! Давно сидишь, что ли?

— Не спрашивай, — прикурив, ответил Дешин.

— Давно. Значит, скоро отпустят.

— Почему так думаешь? — быстро и настороженно спросил Дешин.

— Теперь долго не держат. Смысла нет. Воевать надо.

— Я хоть сейчас на фронт! — Дешин схватил себя за грудь: — Я фашистов!.. Я их, гадов!.. Да боюсь, не пошлют. Вышку мне, отец, приляпали.

— Не шути.

— Правду говорю, — Дешин произнес эти слова тихо и спокойно. Подошел к стене. Прислонился спиной: — Вот и сижу, как в мышеловке. Дожидаюсь.

Каиров сокрушенно сказал:

Выходит дело, каждую минуту тебя могут того? — и показал пальцами вверх.

— На помилование подал. Откажут, значит, того…

— Трудно ждать?

— Ой как трудно! — Дешин закрыл глаза. — Лучше бы пулю в лоб. Сразу. Чтобы не думать. Сыграть в ящик не страшно. Страшно думать об этом.

— Может, оно там спокойнее.

— А на хрена мне покой нужен, если земля останется, а меня не будет! Это же все… Больше не закуришь, девку не обнимешь. Песню не услышишь…

— Ох! — Каиров, покряхтывая, вынул из сумки разводной ключ, присел на корточки возле батареи парового отопления. Хмуро и укоризненно посмотрел на Дешина: — Натворил ты, видать, малый, дел нехороших, раз по такой строгости к тебе подошли.

— Офицера задавил, — моргнул Дешин короткими ресницами. И тоска была в его голосе. И страх.

— Шофер… — Каиров осуждающе покачал головой: — Водить машину не умеешь — ходи пешком.

— Я?! Ты не мели глупостей, отец! Я девять лет за баранку держался. — Теперь в голосе звучала только обида. Нет, пожалуй, не одна обида, но и раздражение.

— Он к тебе сам под колеса бросился?

— Не должен бы… — засомневался Дешин. — Баба у него здесь красивая. Сам майор. При деньгах.

— Знакомый?

Дешин неопределенно пожал плечами, будто и не знал, что ответить на этот вопрос.

— Знакомым не назовешь. Офицер из штаба. Иногда на машине его подбрасывал. У нашего брата шофера таких знакомых гарнизон. Дай еще закурить!

— Трудно сейчас с куревом, — поморщился Каиров и тяжело вздохнул.

— Не жмись, батя!.. — чуть ли не взмолился Дешин. — Еще достанешь себе. А для меня она, может, и последняя…

Каиров опять стучал кресалом о кремень.

— Спасибо, отец. На том свете встретимся. Угощать папиросами буду я.

— Зачем так шутить? Я старый человек. Я тоже о смерти думаю. Не надо шутить на эту тему.

— А я, может, от страха шучу. Я боюсь, может!

— Ты мужчина.

— Ну и что… Мне вот один парень рассказал. В далекие времена за границей, во Франции или в Италии, такой обычай был. Приговоренному к смерти мужчине в ночь перед казнью приводили молодую красивую девушку. И спал он с ней, чтобы семя все из него вышло. Чтобы не погибала вместе с ним будущая жизнь, которая в каждом из нас заложена.