Александр Тамоников - Человек с двойным лицом [litres]

Ко 2-му числу Маханов мог уже ходить. Он спал с Клавдией, и, как ни странно, совесть его не мучила. С ней было хорошо, все по-простому, не надо никакой игры. В Москве с Тамарой было иначе. Иногда Николаю казалось, что она вышла за него замуж только по настоянию отца, прознавшего, чем занимается молодой человек и просчитавшего выгоду от этого брака. Странно еще, что Тамара напрочь не хотела детей.

Род прежних занятий Клавдии, и это тоже было удивительно, совершенно не смущал Николая. Возможно потому, что она давала ему в постели то, чего он никогда ни от кого не получал. Ну, были у нее мужики, а почему бы им не быть? Женщина молодая, в самом соку, ей без ласки нельзя – болеть будет. Да и где те мужики? Важно, что Клава не бросила его в нынешнем состоянии, притащила к себе, выходила. С ложки, бывало, кормила. Стала бы так Тамара? Вряд ли. Она тут же бы ушла от немощного и уже не имеющего ценности мужа. Бросила, чтобы не дай бог, себе не навредить.

Николай все более стал замечать за собой, что обращается к Богу, хотя считал себя убежденным атеистом. Многое в его мировоззрении изменила Клава всего за несколько дней, слишком многое, чтобы вот так легко расстаться с ней.

Той ночью она встала с кровати, заслышав лай Бурана:

– Чужие, что ли, объявились?

– Да мало ли кто ходит возле берега? Может, рыбаки?

– Сейчас никто не ловит, не до того. Ты лежи, а я посмотрю. А то еще прибьют Бурана сдуру. А может, это за тобой?

– Кто?

– Ну, кто все время гонялся… Ведь было же такое?

Маханов не помнил, как рассказал о себе правду. В таком состоянии был – до конца не осознавал, что делает.

Клавдия, завернувшись в старый пуховый платок, бесшумно вышла в сени.

Вернулась минут через двадцать, растерянная, испуганная:

– Тебя, Коля, ищут! Такие вот дела.

– Кто? – приподнялся он на кровати.

– Двое их. Смотрели тропу от берега до плетня, хорошо, я до того убралась там: кровь-то осталась и у реки, и у калитки. Ничего не нашли, но один сказал: «Маханов где-то здесь».

– Значит, они точно не знают, что я у тебя?

– Нет, но долго ли узнать?

– Кто же это может быть? Диверсанты? Те бы так тихо не действовали. Ломанулись бы в хату. А эти, вишь, отошли. Может, кто из Москвы?

– И как бы они здесь оказались?

– Могло начальство послать.

– Тогда они обошли бы с милицией все дворы. Перекрыли бы выходы с огородов.

– Тоже верно. Непонятно.

– Надо тебе переселяться, Коля. И сегодня же.

– Интересно, куда?

– Да я вот думаю…

Она морщила лобик и от этого казалась такой беззащитной в этом безжалостном мире. Думала недолго:

– Придется идти к бабке Варваре. Больше некуда. Ее хоть режь на куски – не выдаст. Только ей заплатить надо.

– У меня нет денег.

– У меня есть. Кое-чего накопила, ты же знаешь, чем я занималась…

– Не смей мне об этом говорить. Забудь. Ничего такого не было.

Она улыбнулась:

– Ты хороший, и мне с тобой так легко, светло, будто и не я это, а другая – чистая да молодая.

– Прекрати, я сказал.

– Прости, больше не буду. Тебе надо одеться. А я пока сбегаю к бабке Варваре.

Маханов вопросительно посмотрел на нее:

– А если за хатой следят?

– Бурана с собой возьму – если что, голос подаст.

– Следить могут издалека.

– Погоди. Они осмотрели только заднюю сторону, от реки, значит, там их быть не должно. Я там пойду.

– Ну, так еще можно, но – только с Бураном.

– Пойду, а ты пока собирайся.

– Да, Клава, я это…

– Что?

– Нет, ничего, пока ничего.

Она вздохнула:

– Какой ты нерешительный. Можешь не говорить, я все знаю. Тебе хорошо со мной. Я уберегу тебя – не сомневайся.

Он улыбнулся:

– Я и не сомневаюсь.

Она незаметно прошла к хате бабки Варвары. Опасались напрасно – за Клавдией никто не следил: офицеры особой группы уже вернулись на свою квартиру.

Бабка давно привыкла к ночным гостям. Тихо спросила из-за двери:

– Кто там?

– Я, бабка Варвара, Клава.

Повитуха отворила покосившуюся дверь:

– Заходи. Опять с постояльцем худо?

– Худо, бабка Варвара.

– Погодь, щас соберусь, пойдем посмотрим, чего там с твоим женихом.

Клавдия зарделась:

– Да с каким женихом-то…

– Ладно, а то я не знаю. Говори, покуда собираться буду, чего с ним?

– Не надо никуда сбираться.

– Чего? – удивилась бабка.

Клава рассказала все, как есть. Попросила приютить Маханова на время.

Бабка, хитро глянула на Клавдию:

– Отчего же не приютить хорошего человека. Только приют-то этот в деньгу немалую обойдется.

– Скажи – сколько, я заплачу.

– Сто рублев.

– Сколько?

– Ты что, глухая? Или дорого? Зато в полной безопасности будет. На меня никто не подумает.

– Ладно, – вздохнула женщина и протянула бабке деньги. – Так я приведу Николая?

– Не щас, щас – рано, пред самым рассветом.

– Но ведь светло будет.

– А ты огородом. Задняя калитка открыта будет. Только, Клавка, гляди, не проговорись. Я-то не выдам, а ты болтай помене.

– Да я что, враг Николаю?

– Мое дело – предупредить. Не чердаке его устрою. Там хламу всякого полно и травы сушеной. Собака след не возьмет, да и посторонний не захочет мараться. А для Николая твоего угол отдельный сделаю. Матрац постелю, простыню, одеяло, подушку положу. Он через оконце слуховое слышать будет, чего во дворе делается, и воздухом дышать. И насчет кормежки не переживай. А теперь иди, девка. Чую, скоро придешь ко мне по делам женским.

Клава вернулась в свою хату.

Когда солнце поднялось над горизонтом, Маханов уже был на чердаке бабки Варвары. Клавдия же прилегла отдохнуть, сжимая в объятиях одеяло, которое еще хранило запах Николая.

3 июля после завтрака Шелестов собрал офицеров в доме Анастасии Степко. Пришел и ее отец. Шелестов спросил у Сабарова:

– Скажите, Яков Михайлович, а кто живет в домах 10, 12 и 14 по улице Прибрежной?

– По Прибрежной-то? Дай-ка вспомню. В 10-й хате жила семья учителей, они еще 23-го выехали. Куда подались – не знаю. В 12-м гулящая одна, Клавка, она одна живет. В 14-м… Настена, кто в 14-м доме живет?

– Так дед Ефим и баба Матрена. Им уже за восемьдесят, доживают свой век вдвоем.

– Точно. С Ефимом-то раньше рыбачили вместе.

– И самогон пили, – напомнила Анастасия.

– Не без этого. Надо же, Ефима забыл. Худая совсем память стала.

Шелестов продолжал:

– Значит в 10-м сейчас никого, в 12-м молодая женщина, а в 14-м – старики, так?

– Ну, может, и заселился кто в 10-й. Точно не знаю, проверить надо.

– Проверите?

– Проверю. Прямо сейчас?

– Нет, ближе к обеду.

– Лады, схожу посмотрю.

Шелестов задумался:

– Гулящая бабенка, старики… Никто из них знать Маханова не мог.

Говорил он вполголоса, но Сабаров услышал:

– Ну, почему не мог? Ваш Маханов ехал в Олевск из города?