Александр Тамоников - Человек с двойным лицом [litres]

– Вы, главное, засветло в городе не показывайтесь. А сюда приходите с прохода, он от Прибрежной как раз через Чистую, к центру, ведет. Перемахнете через плетень и будете во дворе, он как раз низкой городьбой, только для порядка, обнесен. Собак мы уберем.

Офицеры дождались темноты и направились к месту засады. Прошли Прибрежную, через улицу, где находился сейчас Маханов, спустились к реке. Лодки привязаны веревками к кольям, весла на месте. Нашли лодку Сабарова. Быстро переплыли Терев, спрятали посудину в кустах, чтобы с того берега не было видно. Вышли на поле, потом спустились в балку. Два километра прошли за десять минут.

В кювете валялись два обгоревших остова легковых автомобилей.

Шелестов заметил:

– Место засады. Здесь «ГАЗ» перегородил дорогу «Эмке». Что было дальше, нам тоже известно. Маханов остался в «Эмке». Когда диверсанты подошли к нему вплотную, инженер открыл огонь. Одного убил. Потом налетел «мессер», сбросил бомбы. Если бы Маханов не выскочил до взрыва, его останки тоже были бы здесь. Значит, успел. Дальше, думаю, было так. После взрыва пролежал какое-то время без сознания – не могло его не зацепить Пошел дождь, конструктор очнулся, сориентировался. До деревни далеко, не дойти, до райцентра рукой подать, но по дороге нельзя. Значит, спустился, как мы, в балку. Сейчас ты, Витя, – Шелестов посмотрел на Буторина, – выходишь к месту засады и осматриваешься там.

Буторин пожал плечами:

– И что я найду после того, как там побывала уйма людей? Одна опергруппа небось натоптала, да еще дождь.

– Осматриваешься!

– Есть.

Шелестов перевел взгляд на Когана:

– Ты, Боря, осматриваешь лес: смотришь тропы, канавы, места удобные, где можно переждать. Долго Маханов находиться в лесу не мог, но вдруг решился двинуть к деревне? Мы не знаем, в каком точно состоянии он был.

Коган покачал головой:

– Я, конечно, все посмотрю. Но как же кровь в лодке? И ведь кто-то же на ней переправлялся на другой берег?

– Надо все версии отработать.

– Понял.

Шелестов кивнул Сосновскому:

– Мы возвращаемся в балку. Смотрим внимательно там.

– Чего мы там увидим-то?

– Небо звездное, скоро луна появится, да и фонарь есть. Высматриваем пятна на траве, примятости от сидения или лежания.

– Времени слишком много прошло, чтобы примятости остались.

– Это ты слишком много говоришь. Разговорился, видите ли. Вперед, за мной.

Осмотр места засады, как втайне и предполагал Шелестов, ничего не дал, а вот в балке Сосновский усмотрел темное пятно на траве, а поодаль – заваленный комом земли окровавленный клочок рубахи. Возможно, Маханов еще и присыпал ком свежей землей, но ее размыло дождем.

– Ясно, – подытожил Шелестов, – конструктор пошел тем же путем, что и мы, только в обратную сторону. Сигнал на сбор, Миша.

Сосновский ухнул филином. Подошли Коган и Буторин.

– Что у вас? – спросил Борис.

– Есть след. Непонятно, как эту кровь не нашли оперативники?

– Да надо было им искать? Формально осмотрели местность и – назад, пока «мессеры» не налетели.

– Может, и так. Идем дальше по балке, там еще капли крови должны быть.

И действительно, по пути они наткнулись еще на несколько бурых пятен. Вышли к реке. Время 2.15, скоро начнет светать, утренняя заря начинается около 4.00. Но темень отходила гораздо раньше.

Шелестов проговорил:

– Где-то тут Маханов уперся в реку и очень кстати увидел две лодки. Одну забрал и переправился на ней на тот берег.

Коган припомнил:

– Я говорил с Яковом Михайловичем, он сказал, что лодка в ночь с 22 на 23 июня стояла напротив дома, что правее от нас.

– Снесло течением, – предположил Буторин, – и немудрено, сил у конструктора оставалось мало.

– Переправляемся, – приказал Шелестов.

Переплыли реку, оставили лодку на ее прежнем месте, как следует закрепили.

Майор приказал:

– Всем там сейчас делать нечего, пойдем мы с Коганом. Остальным – прикрывать.

Сосновский улыбнулся:

– Появится прохожий – валить?

– Сигнал подать и пропустить. Все, идем, Боря.

Шелестов и Коган, подсвечивая себе фонариками, подошли к плетню. На них сразу же с громким лаем бросилась цепная овчарка.

– Тьфу ты! Принесло тебя, – прохрипел Коган.

– Отходим, – приказал Шелестов.

Отошли.

– И что дальше? – спросил капитан.

– У тебя из жратвы ничего нет?

– Сухари. Две пачки. Это «НЗ», постоянно со мной.

– Брось овчарке.

– Она сожрет и опять залает, еще хозяев поднимет.

– Но не убивать же ее, с потрохами себя выдадим!

– Ладно попробую, но вряд ли. Дворняга повелась бы, а овчарка… Хотя, и овчарки разные бывают.

Они опять подошли к забору. Пес сердито зарычал.

– Ну чего ты? Хорошая же собака, а лаешь? Я же не лезу на твой участок.

Пес склонил набок голову, казалось, что слушает капитана. Но стоило Когану сделать движение, собака снова зарычала, уже совсем грозно.

– Ну вот – на тебе. На него сухари тратишь, а он еще рычит.

Коган бросил второй сухарь. Овчарка поймала его на лету, клацнула острыми зубами и вопросительно уставилась на незнакомца.

– Позавтракала, псина?

В ответ последовало тихое рычание. Стало ясно: спокойно работать возле плетня овчарка не даст.

Скрипнула дверь, послышался молодой женский голос:

– Буран! Ты чего?

Пес вильнул хвостом – это был хороший знак. Собака, виляющая хвостом, настроена миролюбиво. Хуже, когда хвост неподвижно висит. Тогда можно ожидать от собаки все, что угодно.

К плетню подошла женщина, закутанная в платок:

– Ну ты чего, Буран? Чужой?

Пес вилял хвостом.

– Нет, кошаки, наверное. Молчи, а то разбудишь соседей.

Женщина внимательно осмотрела тропинку за плетнем, прислушалась, затем взяв овчарку за ошейник, пошла с ним к городьбе внутреннего двора.

Коган облегченно вздохнул, вытер платком вспотевший лоб. Обернулся. Шелестов показал ему большой палец. Пес еще раз тявкнул из-за внутренней ограды и замолк. Замолчали и соседские собаки.

Шелестов приказал:

– Осматриваем местность от берега до начала этого участка, особенно у калитки. Ты справа, я слева. Сходимся у калитки.

– Понял!

Но как тщательно они ни искали, ничего не нашли. Потом перешли к соседнему участку справа – опять ничего, то же самое и слева.

– Похоже, кто-то тут хорошенько прибрался, – проговорил Коган.

– Но Маханов где-то здесь, в одной из этих хат.

– И чего? Не обходить же их?

– Узнаем, кто живет в этих хатах, Анастасия должна знать. Уходим.

Как только офицеры ушли, из-за старой яблони показалась женская фигура. Клавдия слышала, о чем говорили незнакомцы. Она, не мешкая, бросилась в хату.

Маханов три дня пролежал без сознания. То его бросало в жар, то тряс холод. Местная повитуха приносила свои снадобья, но они не помогали. Хорошо, что рука гнить не начала. Бабка обработала ее спиртом и крепко перевязала бинтом.