Александр Тамоников - Группа специального назначения

Колонну остановил пограничный наряд — бойцы в зеленых фуражках с укороченными карабинами. С сомнением смотрела, но не бросалась до поры служебная овчарка — умнейшее животное. Допуск в пограничную зону у первого секретаря имелся (да и у остальных в документах красовался соответствующий штамп). Пограничники отдали честь, посоветовали проявлять осторожность.

Остановились на очередном косогоре. Вид с него открывался прямо живописный. Повсюду зелень, вода мелодично журчала на перекатах. Портили пейзаж люди в серой мышиной форме на противоположном берегу. Они блуждали между глиняных глыб, доносилась немецкая речь. Солдаты смеялись. Трое или четверо купались у берега. Один плыл вразмашку, нырнул, задрав ноги. Получилось криво, сослуживцы засмеялись.

Впервые Максим увидел вживую немецких солдат. Явно не пограничники — строевики из вермахта. Воротники расстегнуты, молодые, белобрысые, на ремнях каски и патронташи, за спинами карабины «маузер». Один из немцев заметил людей на противоположном берегу — что-то резко бросил своим. Все повернулись — даже купальщики. «Самое время поприветствовать друзей из соседнего государства, — мелькнула смешная мысль. — Гутен таг, камараде, и все такое. Пару лет назад именно так бы и сделали. Но все изменилось».

Солдат скинул с плеча карабин, манерно приставил приклад к пузу, стал шутливо изображать выстрелы: «Паф! Паф!» Остальные ржали как кони. Другой продемонстрировал неприличный жест. Соблазн ответить был велик. Но наши не шевелились, угрюмо смотрели из машины. Сопровождающие тоже помалкивали. Немцы перестали глумиться, купальщики вылезли из воды, собрали одежду, и вся компания скрылась в кустах.

— А ведь могли и боевым шмальнуть, — проворчал Малютин. — Всякие бывали инциденты. Видать, разглядели, что мы не в форме. Тьфу, какие же варвары… Ладно, Максим Андреевич, пора возвращаться. В пяти верстах отсюда, если на север, хутор Гремячий, где погибла группа Берзина. Он обозначен на крупномасштабной карте. Место для переправы, если придется идти на ту сторону, рекомендую присмотреть еще севернее. Там вереница излучин, перепад глубин, много растительности. Солдаты вермахта там не появляются, только пограничные патрули. Стационарные посты отсутствуют. На сопредельной территории — польский городок Кущице. Я мог бы найти надежного человека из местных, знающего район, но не уверен, что это целесообразно.

— Не стоит, — согласился Максим. — Справимся сами, начнем уже завтра, скажем, под видом рыбаков… У вас найдутся снасти?

— Может, вам еще и улов обеспечить? — усмехнулся Малютин. — Ладно, рассмотрим этот вопрос. Разворачивайся, Максим Андреевич, давай выгребать отсюда…

Автоматная очередь прогремела, когда до заставы оставалось метров двести. Как раз проезжали просвет между дебрями ивняка. Стреляли с другого берега. Кучка пуль перекопала грунт перед колесами, пыль взметнулась столбом. Максим резко ударил по тормозам:

— Пригнитесь, Пал Егорович!

Еще одна очередь. Теперь уже пули свистели над головой. Малютин сполз с сиденья, начал яростно ругаться. Хрустнул рычаг передач, Максим собрался проскочить опасный участок. Но стрелки издевались — пули взбивали землю прямо под колесами.

Баранку влево — фаэтон съехал в кювет, накренился. Максим схватил за рукав ворчащего секретаря горкома. Тот опомнился, выдернул руку, сам, отдуваясь, начал выбираться из машины. Они скатились в канаву под треск хвороста, распластались на земле. Вторая машина чуть не протаранила первую, водитель успел остановиться, но тоже съехал в кювет. Народ высыпался в канаву как горох.

— Павел Егорович, с вами все в порядке? — кричали охранники.

— В порядке, в порядке, — огрызался Малютин. — Эй, архаровцы, не вздумайте стрелять! Нас же провоцируют!

Это не было похоже на провокацию — пули могли и зацепить. Малютин продолжал оглашать пространство нелитературными оборотами — безобразие, чуть первого секретаря не подстрелили!

— Вот же суки, вконец обнаглели… — негодовал он. — Чуют свою безнаказанность, знают, что не ответим… А протест начнем выражать, сделают круглые глаза — мол, мы ничего не знаем, мы строго придерживаемся соглашений, мир, дружба, вы сами затеяли эту провокацию, чтобы скомпрометировать мирную немецкую армию.

Бойцы рассыпались по канаве, приготовили оружие. Неподалеку лежал Сосновский, злобно пыхтел, норовил приподняться и обиженно поглядывал на командира группы.

— И что мы смотрим, как слон на посудную лавку? — разозлился Шелестов. — Еще не научены горьким опытом?

— Ага, еще не научены, — согласился Буторин. — Откуда ему взяться, этому горькому опыту-то?

— У нас по другой части горький опыт, — вставил Коган.

Сосновский стал нервно хихикать — приключение, черт возьми. Выдержку не потеряли и то ладно. Шелестов медленно приподнялся. Потом передумал, водрузил кепку на подвернувшуюся под руку ветку, выставил вверх.

— Ага, там такие идиоты, — прокомментировал Сосновский.

— Разговорчики, — буркнул Максим. — Так, Павел Егорович, рисковать своими буйными головами мы не будем. Всей компанией ползите по канаве метров тридцать, пока вас не прикроет ивняк на берегу. Да головы не поднимайте, к земле прижимайтесь. Согласитесь, лучше чуток поползать, чем заказывать поминки?

— Послушай, Максим Андреевич… — закряхтел Малютин, — ты чего тут раскомандовался?

— Ситуация требует, — не смутился Шелестов. — Вы командуйте своим горкомом, городом, чем угодно, а сейчас уж позвольте мне распоряжаться. Пусть останется водитель второй машины и делает, как я.

Они ползли по канаве, вовсю крыли презренную Германию. У Сосновского проснулось чувство юмора, вспомнил про гусеницу-сороконожку.

Максим вскарабкался на водительское сиденье, при этом сгибался в три погибели, чтобы голова не торчала над бортом. Краем глаза удостоверился, что плечистый паренек во второй машине копирует его действия. Машина рывками пошла задним ходом на дорогу. Баранку вправо, и она, как ошпаренная, ринулась вперед.

Опять застучала очередь. Автоматчик поздно среагировал — пули просвистели между машинами. А ведь явно не на устрашение стреляли!

Второму водителю хватило сноровки не отстать, а потом остановиться, не протаранив головную машину. Опасную зону они проскочили. Возмущенные спутники погрузились в машины, колонна продолжила движение.

Проклятие какое-то — снова загремели выстрелы! Теперь уже впереди, в районе заставы. Навстречу бежали возбужденные пограничники, махали руками.

— Да что там у вас происходит, черт возьми? — гневно закричал Малютин.

— Обстреливают, товарищ секретарь горкома! — с какой-то детской обидой выкрикнул молодой лейтенант. — Мы-то тут при чем? Никакого повода не давали! Из штаба дивизии приехали на рекогносцировку местности — вот их, видать, и засекли, стали пугать!