Александр Тамоников - Группа специального назначения

— Так точно, господин полковник! — Шелестов вскинул руку и поспешил убраться.

Начиналось самое важное. Сейчас не спрячешься — часовой его видел и запомнил. Еще этот Григ, пропади он пропадом…

Коридор был пуст, но он не стал лететь как на пожар, шел спокойно, усмиряя волнение. В маленьком холле скучал дежурный. Вошел представитель младшего офицерского состава, кивнул дежурному, удостоил Максима беглым взглядом. Какого черта они тут неустанно ходят? Дежурный вернул Максиму «вальтер», тот неспешно поместил его в кобуру.

В окне просматривалась часть двора. Там курил Отто Григ! Офицер прозябал в одиночестве, прохаживался у ворот, пинал камешки. Задумчивость обуяла «нарушителя границы». Максим мысленно выругался, сделал вид, что заела застежка кобуры, потом зашарил по карманам. Пачка сигарет оказалась, разумеется, в дальнем кармане. Дежурный безучастно за ним наблюдал. Григ, похоже, отчаялся мобилизовать память, выбросил окурок в урну у калитки, распахнул ее и убрался прочь!

Шелестов вышел через несколько секунд. Замешкался на крыльце, прикурил. Находиться здесь не возбранялось. Двор был пуст. За забором зарокотал двигатель «Мерседеса». Машина разворачивалась на тесном пятачке — он видел ее сквозь щели в заборе. «Мерседес» уехал, Максим спустился с крыльца, быстро пересек двор. Прав Герман: все зыбко. Имеется запасной план, но он еще хуже основного!

Он вышел из калитки. Часовой оглянулся. Максим кивнул ему.

В этот момент началось представление. Завелся мотоцикл, разразились возмущенные крики. Немного в отдалении унтер-офицер пытался развернуться на мотоцикле, не заметил фельдфебеля, идущего по дороге. В результате столкновение — к счастью, без жертв. Оба возмущались, махали руками. Пострадавший прыгал на одной ноге, грозил кулаком, собираясь двинуть мотоциклисту по физиономии. Тот орал: «Какого черта ты лезешь под колеса?!» — «Эй, солдат, ты же видел, как все случилось, иди сюда!» — морщась от боли, фельдфебель махал часовому.

Спектакль разыграли вовремя, ни одной души в округе. Часовой бросил раздраженный взгляд на калитку, побрел к месту «аварии», подтягивая свисающий карабин. Максим попятился обратно, бесшумно прикрыл калитку.

Шум снаружи усилился, вспыхнула перебранка — товарищи прилежно отвлекали внимание охраны. Бог был рядом: во дворе опять никого, дежурный в окно не высовывался. Максим протиснулся между забором и декоративным виноградом. Секунды отбивали в голове ровный ритм. Он сместился еще на два шага, прижался лицом к забору. Заноза вонзилась в палец. Разве это план? Но другого не проработали, да и не могло быть другого плана!

Щели в заборе узкие, много не разглядишь. Буторин продолжал скандалить и, похоже, сунул-таки Сосновскому в глаз. Часовой призывал прекратить этот скандал. Нашли время и место! Шум неожиданно прекратился, затарахтел мотоциклетный мотор, транспортное средство убралось. Стало тихо.

Поскрипывала щебенка. Часовой вернулся к забору, недоуменно озираясь. Он видел обер-лейтенанта, выходящего из калитки, но куда тот пропал? Так быстро ушел? Возможно. До ближайшего переулка тридцать метров. Часовой колебался — заморочили парня! На всякий случай приоткрыл калитку, осмотрел пустой двор, пожал плечами. Погляди он за лохмотья винограда — и все бы понял. Но до этого дело не дошло, солдат закрыл калитку и снова начал прохаживаться вдоль ворот.

Неужели получилось? Из дома тоже не засекли странных маневров. Несколько минут Максим стоял неподвижно. Теперь спешить было некуда. Как сказал бы верующий — все в руках Господа. Шелестов начал медленно смещаться вдоль забора, стараясь не касаться кустарника. Но виноград подступал к самой ограде, и это становилось реальным препятствием. Ветра нет, кусты трясутся…

Он медленно, шаг за шагом, уходил от калитки, добрался до угла огороженной территории. Здесь забор примыкал к стене сарая. Журчала речка на перекатах. Вот и малина, как же без нее?..

Майор пополз, цепляясь за колючие стебли, оборвал пару веток. Северный угол сарая соседствовал с берегом. По его кромке тянулась тропа. Она огибала, по-видимому, всю территорию, имела выход на улицу, на западную сторону участка. Нужен ли тут часовой, если перекрыть выходы на тропу? Разве что от посягательств с противоположного берега. Тот берег находился далековато, зарос ивняком. Река Зброев несла мутные воды на запад. Недалеко от стремнины бурлила воронка — явно опасное место…

И все же часовой здесь был. Максим различил шум шагов и съежился под кустами малины. Появилась каска, потом сутулая спина, перетянутая ремнями. Часовой уходил по тропе, косолапя как медведь.

Максим скатился к обрыву, рухнул вниз. До воды два метра. Грязь уже не волновала, немецкая форма свою задачу выполнила. Обрыв был завален комьями глины, из него, будто черви, вылезали обрывки сухих корневищ. На западе просматривалось пригодное для купания место, там имелись ступени, прорубленные в склоне.

Он переполз через комья, прижался к обрыву. На преодоление двадцати метров ушло полчаса. Крохотный пляж был рядом: пологий вход в воду, обрамленный травой, далее — дощатые мостки. Снова шаги, майор вжался в обрыв. Часовому пришлось бы сильно нагнуться, чтобы его заметить. Максим дождался, пока солдат уйдет, выполз на край обрыва.

Герман не ошибался. До хибары, стоящей у реки, было метров пятнадцать. Постройка так себе, но не ветхая, два окна, одна дверь, крохотное крыльцо. В доме имелись печка и электричество — судя по трубе дымохода и проводам с изоляторами. От крыльца к реке тянулась утоптанная тропинка. Значит, здесь ночует полковник, когда загружен делами и не хочет терять время на дальние переезды. Но будет ли он здесь сегодня ночью? Если нет, можно потерпеть, посидеть на берегу еще сутки…

Не было смысла здесь торчать. Раньше темноты ничего не случится. Он сполз с обрыва, припустил, пригнувшись, вдоль воды, к ранее замеченной расщелине. Втиснулся в нее, обложился комьями земли, принял позу, в которой не так затекают конечности…

Время тянулось. Шелестов чувствовал голод, терзался жаждой. Вода была рядом, но он терпел, не хотел вылезать. Вокруг гудели какие-то насекомые, забирались за воротник. К вечеру стало холодать, но он держался. За время пребывания в расщелине Максим усвоил одно: часовой по тропе проходит раз в полчаса, службу несет формально, может даже помочиться с обрыва.

День завершался, заходило солнце. Иногда он слышал отдаленный гул — по проселочным дорогам перемещалась военная техника. Иногда в районе построек шумели люди. Хлопала дверь. Пару раз он различил голос Вайсмана. Стало темно, взошла луна — над головой завис ее ущербный диск. Тянулись минуты, складывались в часы…