Чингиз Абдуллаев - На стороне бога

— Как раз с мотивом все понятно! — жестко заметил режиссер. — Что бывает нужно молодому мужчине от симпатичной актрисы? Может, вы вошли в комнату, полагая, что она одна, и предложили ей нечто, для нее неприятное. Она отказала, и вы ее задушили. Разве такой мотив исключен?

Дронго рассмеялся — спокойно, беззлобно, затем поднялся со своего места, нависая над режиссером.

— У меня рост метр восемьдесят семь, — сказал он с вызовом, — и я вешу почти сто килограммов. Зубы у меня свои, не вставные. И у меня всегда хватало ума и возможностей выбирать понравившуюся мне женщину. Посмотрите на меня, Погорельский, неужели вы всерьез полагаете, что я способен комплексовать из-за отказа женщины? Неужели вы считаете, что я могу убить женщину только из-за того, что она мне отказала? Это первое. А второе — я никогда в жизни не обижал женщин. И до сих пор не обидел и не обманул ни одну женщину. Вы меня понимаете, Погорельский? Никогда и никого.

— Почему вы сразу обиделись? — миролюбиво спросил режиссер. — Вы ведь сами следователь, должны понимать, что я выдвигаю возможную версию.

— Я никогда не работал следователем, а был всего лишь экспертом. Ваша версия может иметь право на жизнь только в том случае, если она подкреплена фактами. А фактов у вас нет…

— Не нужно спорить, — спокойно предложил Усманов. — Мы собрались вместе, чтобы выслушать все предложения.

— Нужно все проверить, — рассудительно сказал Мамука.

— Но не обвиняя друг друга, — вставил Алтынбай. Дронго заметил удивленный взгляд Вейдеманиса во время своей тирады, но Эдгар благоразумно молчал, понимая, что в подобных случаях это самое лучшее. Однако реакция Дронго его удивила.

— Олег, посмотри еще раз наверху, вскипел уже чайник или нет? — попросил Усманов.

— Лучше я посмотрю, — поднялся Буянов, — заодно проверю, как там наши женщины.

Он пошел к лестнице. Все остальные молчали.

— И все-таки кто-то к ним входил, — сказал Мамука. — Мы вчетвером сидели за картами внизу, вы, Рахман-ака, играли в нарды с Олегом. Значит, шестерых можно исключить. Остаются только три человека. Наш Отари, Алтынбай и господин Дронго.

— Я спал в своей комнате и ничего не слышал, — сообщил Нуралиев. — Если бы услышал шаги или голоса, я бы сразу вышел из комнаты.

— Как это вы так быстро заснули? — полюбопытствовал Мамука. — Вы ведь поднялись минут за пятнадцать — двадцать до убийства…

— У меня контузия с войны, — мрачно пояснил Алтынбай, — и поэтому я засыпаю сразу, как только ложусь. Все время сильно болит голова. Вы же видите шрам на моем черепе.

— Я не хотел вас обидеть, — ответил Мамука, — просто спросил.

— Вы тоже поднимались наверх, — вдруг напомнил Олег Шарай самому Мамуке.

— Верно, — согласился Мамука, — но я поднимался, чтобы дать виски нашему раненому повару. Подождите… — вдруг сказал он. — А если убийца — наш повар? Иногда так бывает. Все думают, что он подвернул ногу и у него есть абсолютное алиби, так, кажется, это называется? А он, пользуясь тем, что мы на него и не подумаем, выжидает и, когда видит, что актриса осталась одна, входит к ней в комнату и делает свое дело. Может, он сумел подняться и задушил несчастную женщину даже в своей комнате, а потом перенес ее в другую…

— Только при этом вспомните, сколько лекарств дала ему ваша супруга, и про виски, которое он пил. Кажется, это было ваше предложение? — добродушно уточнил Дронго. — Я не думаю, что несчастный повар мог подняться с постели, задушить женщину, а потом снова заснуть.

— Тогда это был убийца, который залез через окно, — решительно произнес Мамука.

Внезапно моргнул свет, словно ветер задел где-то провода, вызвав внезапное колебание.

— Только этого не хватало, — громко сказал Усманов. — Если останемся без света, вообще будет тяжело.

— Здесь должен быть движок, автономный свет. Нужно проверить, — предложил Алтынбай. — Иначе, если погаснет свет, мы ничего не сумеем сделать.

Вместо того чтобы ждать, лучше попытаться найти движок.

— Верно, — согласился Усманов. — Олег, помоги Алтынбаю. А мы поищем в доме свечи, вдруг действительно свет погаснет. И посмотрите наконец на кухне, готов ли чай. В такую погоду нельзя сидеть без чая.

— Может быть, что-нибудь более крепкое? — предложил Погорельский. — Чаем мы не согреемся.

Усманов удивленно взглянул на Погорельского и покачал головой.

— Я верующий человек, — мягко сказал он, — и поэтому спиртное не употребляю. Извините, но мне больше нравится чай.

— Каждому свое, — пожал плечами Погорельский, — а я пойду выпью. В такую ночь лучше напиться до чертиков. Иначе можно сойти с ума.

Нуралиев поднялся и вышел вместе с Олегом Шараем. Погорельский, напротив, остался сидеть в кресле, очевидно ожидая Усманова. Усманов прошел в бильярдную, куда отправился Мамука. В бильярдной горел камин и было достаточно тепло. Свет моргнул еще раз, на этот раз более ощутимо.

— Кажется, скоро мы останемся без электричества, — невесело заметил Отари. — Можно мне пойти наверх и забрать свою картину? — спросил он, обращаясь к Дронго.

— Почему вы спрашиваете меня? — ответил вопросом на вопрос Дронго. — Конечно, идите и соберите свои вещи. Боюсь, что мы действительно останемся без света при таком ветре.

Отари пошел наверх, когда Дронго встал и вместе с Вейдеманисом подошел к окну. Было уже совсем темно, но разгулявшаяся непогода, казалось, собиралась буйствовать всю ночь.

— Что ты думаешь делать? — спросил Вейдеманис.

— Не знаю, — признался Дронго. — Боюсь, что из-за дождя мы еще не скоро дождемся помощи.

— Ты веришь в неизвестного убийцу?

— А ты как думаешь? — спросил Дронго, не поворачивая головы.

— Зачем ты разыграл этот спектакль с режиссером? Ты ведь прекрасно понимаешь, что никто всерьез тебя не обвиняет.

— Мне важна была их реакция, — признался Дронго. — Очень важно, что именно они скажут или подумают. Впрочем, я почти убежден, что убийца один из них. Просто нужно немного времени, чтобы разобраться с этим. Мне необходимо поговорить с Буяновым. Ты постарайся отвлечь внимание Погорельского, а я поднимусь наверх.

— Он, по-моему, не прочь выпить, а мне после операции нельзя, — напомнил Вейдеманис.

— Пей минеральную воду, — пошутил Дронго, направляясь к лестнице.

Сверху спускались Людмила и Буянов, которые несли подносы со стаканами чая.

— Я не буду пить чай, — громко заявил Погорельский.

Отари, поднявшись с места, взял у жены поднос.

— Сергей, — позвал Дронго актера, — можно вас на минуту?

Буянов удивленно оглянулся, но поставил свой поднос на столик и подошел к Дронго.

— Я хочу с вами поговорить, — тихо заявил эксперт. — Давайте отойдем к окну. Мне нужно задать вам несколько вопросов.