Чингиз Абдуллаев - Пройти чистилище

— Мы проверим всю линию связи, — быстро ответил генерал.

— Об этих подводных лодках в Шотландии нам, кажется, сообщил «Юджин» — заметил Крючков. Память у него действительно была изумительная. Кроме того, он ее специально тренировал.

— Да, — растерянно согласился генерал. Он не помнил этого факта.

— Нужно будет еще раз проверить все сообщения «Юджина», — приказал Крючков, — проанализируйте его работу в Америке за последние несколько лет.

— Понимаю, — осторожно сказал генерал, и, не удержавшись, добавил, — но данные по лондонской резидентуре он знать не мог. А у нас там тоже было несколько провалов. «Юджин» сообщал лишь сведения по Англии, получаемые из своих источников.

— Значит, утечка информации идет не от него, — холодно заметил Крючков, блеснув стеклами очков, — но проверить все равно нужно. Хотя бы для того, чтобы не подставлять нашу сеть связных по всей Америке.

— Хорошо, — Дроздов собрал бумаги и, поднявшись, спросил, — я вам больше не нужен?

— Нет, — ответил Крючков и, помолчав, вдруг сказал, — на всякий случай дайте указание в Вашингтон Андросову и в Сан-Франциско Зайцеву, чтобы они избегали любых контактов с визитерами от «Юджина», если он или его связные попытаются на них выйти.

— Вы думаете, это все-таки он? — понял генерал.

— Я ничего не думаю, — желчно сказал Крючков, — я просто прошу вас передать эту информацию.

— Разумеется, — генерал понял, что задерживаться более не стоит. Шеф не любил долго распространяться на тему измены в их собственных рядах. Он всегда болезненно переживал подобные факты, словно оказавшийся двойным агентом-сотрудником изменял не Родине и партии, а лично ему — Владимиру Крючкову, бессменному главе советской разведки на протяжении стольких лет.

После ухода генерала, Крючков долго сидел над разложенными на столе бумагами. И только когда часы показали половину одиннадцатого, он снял трубку телефона Правительственной АТС, набирая известный ему номер.

— Аркадий Иванович, здравствуйте, — осторожно сказал он, — это вас беспокоит Крючков.

— Здравствуйте, — услышал он характерный гортанный голос Вольского.

— Как здоровье Юрия Владимировича? — спросил Крючков. Он редко звонил по правительственному телефону, спрашивая о здоровье Генерального секретаря ЦК КПСС. Подозрительный Крючков не очень верил в техническое совершенство линии правительственной связи, хотя за это отвечал целый отдел Комитета Государственной Безопасности. Но сегодня он не мог не позвонить. По его сведениям здоровье бывшего шефа КГБ буквально таяло на глазах. И он хотел уточнить эти данные у Вольского, ставшего с восемьдесят третьего года помощником Генерального секретаря ЦК КПСС.

Вольский знал об особом характере отношений между Андроповым и Крючковым и не очень удивился этому звонку.

— Неважное, — честно ответил он собеседнику, — врачи ожидают дальнейшего ухудшения ситуации. Пока сердце больного работает, у нас остается хоть какая-то надежда. Звонил Константин Устинович, — ядовито добавил Вольский, — интересовался здоровьем Юрия Владимировича.

— Понимаю, — печально ответил Крючков, как и все выдвиженцы Андропова, он не любил второго человека в партии и государстве, члена Политбюро и Секретаря ЦК КПСС Константина Устиновича Черненко, справедливо считая, что вместе с ним вернется и весь маразм уже отмирающей брежневской системы управления. Но и он, и Вольский хорошо понимали — других претендентов просто не пропустят. Черненко, однажды уже проигравший схватку за кресло Генерального секретаря ЦК КПСС, не захочет дважды проигрывать решающую Б его жизни ставку и ходить «вечно вторым» . И никаких шансов остановить Черненко ни у кого не было. В том числе и у молодого Горбачева, которого Андропов искренне хотел сидеть своим преемником.

По его поручению в его отсутствие вести заседание Секретариата ЦК КПСС должен был именно Горбачев. Но во время Пленума ЦК КПСС, когда по указанию Андропова Вольский сообщил об этом членам Политбюро, подобное решение не встретило горячего одобрения у «кремлевских старцев» и они почти единодушно решили выбросить этот абзац из опубликованной речи Андропова, якобы произнесенной на Пленуме. Горбачев проглотил обиду и смирился. Но не забыл. Через несколько лет он просто разгонит старое Политбюро, постепенно заменяя его своими выдвиженцами.

— Спасибо, — поблагодарил Вольского Крючков, — до свидания.

— До свидания, — Вольский положил трубку.

Крючков посмотрел на телефон и затем, резко встав, начал собирать со стола бумаги. Он не оставлял их даже в своем, самом охраняемом, кабинете КГБ СССР. Собрав бумаги, он положил их в темную папку, убрал ее в сейф, закрыл на ключ, подошел к столу и посмотрел на календарь. Потом перевернул страницу. «Восьмое февраля тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года», — прочел он. Крючков не знал, что на следующий день весь мир облетит известие о кончине Юрия Андропова. И это будет первый шаг к краху великой державы и к его личному краху. Ничего этого он пока не знал. И поэтому, посмотрев на календарь, поспешил к выходу.

Он шел по коридору, привычно здороваясь с попадавшимися навстречу сотрудниками. Александр Эшби был одним из самых перспективных руководителей аналитического управления ЦРУ, когда-либо работавших в здании Лэнгли. Ему было тридцать пять лет. Блестящее образование в Гарварде и Кэмбридже открывало дорогу в науку, позволяло рассчитывать на дальнейшую научную карьеру, но он выбрал трудную профессию разведчика, пройдя изнуряющий отбор в ЦРУ, где и работал уже более десяти лет.

Теперь, срочно отозванный из отпуска, он спешил к руководителю советского отдела ЦРУ Джозефу Шервуду, который попросил его срочно прервать отпуск на Багамах. Эшби был высокий, худощавый мужчина, с уже начавшей седеть головой, всегда красиво уложенной шевелюрой, отличался тонкими, аристократическими чертами лица и упрямым ирландским подбородком, доставшимся в наследство от матери.

Эшби дошел до кабинета Шервуда и, кивнув его секретарю, которая в ответ улыбнулась знакомому гостю особенно ободряюще вошел в кабинет. Кроме самого Шервуда в комнате находились еще двое. Они чуть обернулись, рассматривая вошедшего с интересом.

Шервуд встал из-за стола.

— Извини, Александр, что мы так срочно отозвали тебя из отпуска. У нас появилась головная боль, а мы знаем, что ты лучшая таблетка для лечения любой болезни.

Эшби улыбнулся, протягивая руку по очереди гостям Шервуда. Первый был крепыш лет сорока с мрачными, грубыми чертами лица негроидного типа. Он крепко пожал руку Эшби и коротко представился:

— Томас Кэвеноу.