Чингиз Абдуллаев - Упраздненный ритуал

— Ты можешь мне объяснить, что именно происходит? — спросил Вейдеманис.

— Думаю, что да. Хотя это только мои предположения. Аббасов пришел ко мне очень напуганный. Понимаешь, нельзя так пугаться, находясь в другом городе и в другой стране. Маньяк, если он действительно существует, убивает людей, руководствуясь строго установленным ритуалом. Только в день встречи и только в этом городе. Вряд ли он стал бы преследовать Аббасова. И тот не настолько глуп, чтобы этого не понимать. Это первое соображение. Второй, очень интересный, довод. Рассказывая об убийствах, он проговорился, сообщив, что беспокоится за детей, так как уже два дня находится в Москве. Я сразу обратил внимание на его слова. У него был мой телефон. Почему он два дня не звонил мне, если приехал в Москву? Ведь он приехал именно для того, чтобы встретиться со мной. И наконец, почему Керимов соврал, давая ложные показания, чтобы выгородить Габышева? Только в том случае, если он твердо убежден, что Габышев не виноват, что он не мог толкнуть своего бывшего одноклассника, даже поссорившись с ним. А тот факт, что сам Аббасов признался в этом, окончательно убедил меня, что Керимов намеренно выгораживал Габышева. Теперь насчет проверки на детекторе. Почему Керимов проверил всех, кроме Габышева? Аббасов был в это время в Москве, но ведь Габышев уже находился здесь. Почему его не пригласили? Ведь он должен быть одним из главных подозреваемых. Именно он поспорил с Рауфом в тот роковой день. Весь комплекс вопросов дает почти наверняка один ответ, если вспомнить то немногое, что мне рассказал Аббасов о своем бывшем однокласснике. Почти о каждом он рассказал подробно — о семье, о работе, даже вспомнил о том, что Ольга Рабиева приехала из Таджикситана. Но про Габышева он мне не сказал почти ничего. Работает где-то и системе Академии — такая неточность, не совсем тот ответ, которого я ждал. Затем он сообщил, что Габышев закончил восточный факультет местного университета. Оттуда обычно набирали кадры в КГБ, тем более в девяностом, когда начались волнения в местных республиках. Наконец, еще два факта. Он сказал, что они хотели обратиться ко мне еще в прошлом году, сразу после убийства Рамазановой. Но что-то или кто-то им помешал. И самый главный довод: Габышев стажировался в арабских странах уже в девяностых годах. Понимаешь, к чему я клоню? Он закончил университет в девяностом, а потом уехал работать. Значит, уже тогда он работал на центральный аппарат, а не на местную службу госбезопасности. Но они наверняка знали о нем, так как вербовка обычно идет через местные службы, а в девяностом году республиканский КГБ не просто подчинялся союзному. Тогда в Баку произошли кровавые события, которые позже назовут «кровавым январем». Сначала были погромы армян, потом, когда уже все успокоилось, ввели войска и начали расстреливать безоружных людей на улицах. Гибли не только азербайджанцы. Среди погибших были русские, евреи, лезгины, армяне… Старики, женщины, дети. Горбачев потом сказал, что он, как всегда, ничего не знал. А местный КГБ укрепляли кадрами из центра. И заодно вербовали всех, кого могли. Вот, сложив все эти факты, я и пришел к выводу, что Аббасову и его товарищам год назад не позволили обратиться ко мне. А в этом году его в Москве тоже серьезно предупредили, но разрешили поговорить со мной. Однако от Габышева постарались отвести все подозрения.

— Ни один человек на свете не поверит, что ты раньше не знал про Габышева, — вздохнул Вейдеманис. — Тебе не говорили в детстве, что нельзя быть таким умным?

— А я не был в детстве умным, — ответил Дронго, — контрольные работы я списывал у своих товарищей. Мне было неинтересно ими заниматься. Я сидел на последней парте и все время читал книги. Правда, потом, я занимал первые места на районных и городских олимпиадах, но все равно учился не лучшим образом.

— У тебя все не как у людей, — пробормотал Вейдеманис, — как это Джил решается связать свою жизнь с таким человеком, как ты. Я бы на ее месте поостерегся. С тобой невозможно разговаривать, ты все равно все вычислишь. И у тебя странная манера общения. Обычно все, кто ведет расследования, стараются меньше говорить и больше слушать. А ты непрерывно говоришь, но при этом успеваешь услышать то, что тебе нужно.

— Открою тебе секрет. Это мой метод. Еврейские мудрецы учили, что только тот, кто может правильно задать вопрос, получит на него исчерпывающий ответ. Чтобы сформулировать правильный вопрос, нужно знать, какой ответ ты хочешь получить. Но как поставить вопрос, если я еще ничего не знаю? Тогда нужно понаблюдать за своим собеседником. Нужно сказать первые несколько фраз и проследить за его реакцией. И тогда станет ясно, какие именно вопросы ему следует задавать. Как видишь, я не такой умный, как герои Конан-Дойла или Сименона. Мне нужно наблюдать за человеком, чтобы сформулировать точный вопрос. А это лучше всего делать в процессе общения, когда я говорю, а он слушает. Нужно следить за его реакцией. Кстати, в мировой литературе есть один внимательный «болтун», который о себе чрезвычайно высокого мнения. Я, к счастью, не страдаю подобным пороком. Это Эркюль Пуаро, любимый герой Агаты Кристи. Но и он часто формулировал вопрос, не расспрашивая ни о чем своего собеседника. Я так не умею.

— Только, в отличие от литературных персонажей, ты еще и уязвим, — заметил Вейдеманис, — насколько я помню, в них не стреляли, а если стреляли, никогда не попадали. Не говорю уже обо всем остальном.

— Вот накаркаешь, и я опять попаду в какую-нибудь историю, — пробормотал Дронго, — пойдем быстрее. Уже второй час ночи. Кстати, сейчас мы выйдем к драматическому театру. Эта удивительная улица примечательна тем, что в начале ее находится памятник величайшему гению — поэту Низами Гянджеви, который жил восемь веков назад, — а в конце — памятник поэту Физули, который творил пятьсот лет назад. И их до сих пор помнят и читают во всем мире. Сейчас мы выйдем ко второму памятнику. Осторожнее, — он схватил за руку своего друга. Рядом с ними затормозил темно-зеленый «Ниссан». Из него вышел молодой человек.

— Извините, — сказал он, обращаясь к Дронго, — вам придется поехать с нами.

— Вам не кажется, что для встречи слишком поздно? — спросил Дронго.

— Нет, не кажется, — возразил молодой человек.

Он был высокого роста, коротко подстрижен. Крупные глаза, аккуратные усики, выразительное лицо, очевидно, это был сотрудник аналитического отдела.

"Они вычислили нас по звонку Габышевой», — понял Вейдеманис. Он был раньше сотрудником Первого Главного управления КГБ СССР и хорошо знал, как находят нужных людей в подобных случаях. Очевидно, тетушка Габышева все-таки сообщила ему на мобильный телефон, затем племянник сообщил в местную контрразведку, а вычислить, каким путем пойдут обратно в отель двое неизвестных, было совсем нетрудно.